посмотреть на меня. — Но, так или иначе, ты была такой нежной и розовой, и все, чем должна быть маленькая девочка.

Он говорит это с нежной улыбкой, которая заставляет меня тоже улыбнуться.

Он поворачивается обратно к Деклану и говорит ему:

— Раньше у меня была короткая борода, почти такой же длины, как у тебя, и единственное, что она всегда делала, это терла ее своими крошечными ручками. Она хихикала и говорила мне, что ей нравится, как она хрустит на ее ладонях.

Я смотрю на Деклана, когда мой папа говорит это, потому что я делаю то же самое с бородой Деклана каждый божий день. И я делаю это, потому что это всегда напоминает мне о моем отце, и это просто заставляет меня чувствовать себя хорошо. Деклан пристально смотрит мне в глаза и дарит мне намек на улыбку, когда складывает эти две части головоломки вместе.

— Но какой бы девчушкой она ни была, она все равно хотела быть моей правой рукой, — продолжает он со смешком. — Я помню, когда мы переехали в дом Нортбруков…

— Мы не всегда там жили?

— Нет. После всего, что случилось с твоей мамой, я решил, что будет лучше, если мы с тобой начнем все сначала вместе. Я купил этот дом для нас.

— Я никогда этого не знала, — бормочу я.

— В то время тебе было всего три года, но ты настояла на том, чтобы у тебя был собственный маленький пояс для инструментов, чтобы ты могла помочь мне развесить оконные рамы и картины на стенах. В итоге я нашел один в ближайшем магазине игрушек, и ты с гордостью носила его, следуя за мной по дому.

Я смеюсь, когда он рассказывает мне об этом, говоря:

— Я этого не помню.

— Ну, ты была такой маленькой, но, да, ты доставала свой пластиковый молоток и стучала им по стене каждый раз, когда я забивал гвоздь.

Он на мгновение останавливается и улыбается мне, прежде чем продолжить:

— Было время, когда у меня была пара приятелей, Дэнни и Гаррет. Ты помнишь их?

Я изо всех сил пытаюсь вспомнить прошлое и смутно припоминаю:

— Ты имеешь в виду дядю Дэнни?

— Ты действительно помнишь, — радостно говорит он. — Дэнни был моим хорошим другом, и он настоял на том, что, поскольку у тебя нет ни тетей, ни дядей, ты должна называть его дядей Дэнни.

— Я не помню его лица или чего — то еще, но я помню дядю Дэнни, — говорю я ему.

Он поворачивается к Деклану и объясняет:

— Мы с Дэнни знали друг друга с двадцати лет, и когда остались только мы с Элизабет, он начал чаще приходить, чтобы провести с ней время. Но в любом случае, — говорит он, возвращая свое внимание к истории. — Я был на чердаке, укладывал изоляцию, потому что она была незакончена, и я хотел превратить ее в складское помещение. Ты была внизу, играла с дядей Дэнни, а я споткнулся, и моя нога соскользнула со стропила, на котором я стоял, и одна моя нога провалилась прямо сквозь пол. — Он начинает смеяться. — Я крикнул вам двоим, и вместо того, чтобы Дэнни пришел мне на помощь, он отвел вас в гараж, где моя нога свисала с потолка. Он поднял тебя, чтобы ты могла дотянуться до меня, и посоветовал тебе снять с меня туфлю и пощекотать мне ногу.

Деклан и я присоединяемся к смеху моего отца, когда он рассказывает эту историю, которую я не помню.

— Чем больше я смеялся, тем больше ты щекотала, и тем больше я начинал проскальзывать. Но я слышал, как ты хихикала, и ты прекрасно проводила время в своей жизни.

— Ну, похоже, твоя нога пережила это испытание, — поддразниваю я.

— Это сработало, — говорит он, а затем поворачивается к Деклану. — Но если вы действительно хотите знать, какой она была в детстве, то она была совершенством. У нее было самое мягкое сердце, и она всегда хотела нравиться людям. Если я говорил ей что — то сделать, она всегда делала это и никогда не сопротивлялась мне. Она была доброй и чувствительной, — говорит он, а затем смотрит на меня, заканчивая: — И она была воплощением каждой моей мечты.

Он продолжает рассказывать еще пару забавных историй, и когда мы заканчиваем наш обед и убираемся, он поворачивается ко мне и спрашивает:

— Ты не хочешь уйти отсюда?

— Я думала, ты не можешь…

— Забудь, что я сказал. Ты хочешь пойти прогуляться?

— Эм… да. Звучит здорово, папа.

— На улице немного холодно, но почему бы мне не отвезти тебя на пляж Оуэна?

С улыбкой я отвечаю:

— Хорошо. Позволь мне пойти переодеться, и я буду готова.

Я улыбаюсь Деклану, когда прохожу мимо него в спальню. Закрыв дверь, я бросаюсь в шкаф, как ребенок, собирающийся пойти в свою любимую кондитерскую. Я снимаю парадные брюки и натягиваю джинсы, прежде чем хватаю плащ с капюшоном. Я роюсь в одежде Деклана в поисках его куртки, и когда нахожу ее, быстро останавливаюсь перед зеркалом, чтобы собрать волосы в пучок на макушке.

Когда я выхожу из спальни, я замечаю, что они вдвоем стоят у двери и вполголоса разговаривают друг с другом.

— О чем вы двое говорите? — Объявляю я, подходя, и когда Деклан поворачивается ко мне, я протягиваю ему пальто и жду его ответа.

— О тебе, конечно.

Я прищуриваюсь, глядя на него в притворном раздражении, а затем смеюсь, когда он целует меня.

— У меня не так много времени до отъезда, так почему бы нам не взять две машины, чтобы сэкономить время, и я просто уеду с пляжа?

— Не проблема, Стив. Мы просто последуем за вами туда.

Поездка короткая, и довольно скоро мы едем среди свежих распускающихся весенних почек. Небо может быть промозглым и серым, но розовые цветы вишни делают мрак прекрасным. Я прижимаю руку к окну, впитывая его горький холод, когда Деклан заезжает на парковку с видом на пустынный пляж.

Мой папа открывает свою дверь рядом с нашей машиной, и когда он открывает мою дверь и берет меня за руку, Деклан говорит:

— Я подожду здесь.

Я оглядываюсь через плечо.

— Ты уверен?

— Мне нужно сделать несколько звонков, — говорит он. — Иди прогуляйся со своим отцом.

Взявшись за руки, мы перешагиваем через груды коряг на пляже и спускаемся к кромке воды. Порывы ветра создают туман из морских брызг, который смешивается с облачными брызгами, падающими с неба. Я протягиваю назад свободную руку и натягиваю капюшон своего плаща