друг от друга, ненасытно мучая припухшие губы. Между нашими мокрыми ртами протянулась ниточка слюны, когда Муратов чуть отодвинулся и убрал с лица пряди волос. Я чуть не кончила от одного его потрёпанного вида.

— Кхм… Ну что? Ты сегодня снова без трусов? — решила я поглумиться, пока он сексуально дышал через рот, облизывая нижнюю губу.

Кольца в его ушах колыхались, и часто вздымалась грудь.

Это не помогало передумать. Продолжать было нельзя, но и останавливаться тоже… Кошмар!

— Проверь сама.

Боясь расслышать собственную совесть, я нервно притянула Муратова за пояс и сжала дёрнувшийся в руке орган. Парень жалобно застонал, подавшись мне навстречу. Через джинсы чувствовался снедающий его жар.

Подумать только… Полтора месяца назад Лекса в этом самом зале хлопнул дверью перед моим носом, а я прибежала учинять ему наказания. Теперь я тряслась от потребности доставить ему удовольствие. Вторая рука жадно потянулась к пуговице над ширинкой, напряженно удерживающей внушительную эрекцию в брюках. Стоило её расстегнуть, молния нетерпеливо разъехалась, опередив мои старания. Я добралась пальцами до горячей плоти, а Муратов шумно вздохнул, запрокинув голову.

— Нужно было подарить тебе на Новый год кальсоны. На улице всё-таки минус двадцать.

Лекса надменно хохотнул. Этого лиса невозможно застать врасплох!

— Не волнуйся, не замёрзнет. Я слишком часто на тебя мастурбирую.

У меня перехватило дыхание от сорвавшегося с его рта грязного комплимента. Приятные, конечно, новости…

Я сглотнула.

— А ты на меня? — Муратов выпрямился, томно осмотрел почерневшими сверкающими глазами моё полыхающее лицо и занырнул сильной рукой под платье.

Нужно было избавиться от колготок. Я вся намокла и набухла, ёрзая по столу, а от его ощупывающих прикосновений стала остро и нетерпеливо сжиматься.

— Я всё время о тебе думаю. Я очень скучаю…

Его лукавое выражение лица медленно переменилось. Раскрасневшиеся губы перестали ухмыляться, густые брови чуть нахмурились. Лекса растерял всю язвительность, не переставая томительно дразнить меня между ног.

— И я.

Мне показалось, он хотел что-то ещё сказать. Но вместо этого мягко дотронулся до моих губ и стал истомно потягивать в извиняющихся поцелуях. В груди затрепетало от нечаянно раздавшихся в зале причмокиваний. Горячо, как в трансформаторном масле. Наши тёплые языки соприкоснулись, Муратов снова проник в мой податливый рот.

Я осознала, что ради таких моментов была готова подчиняться уверенному гипнотизеру во многом и даже страдать ожиданиями.

— Слушай, а ты меня не привораживал? — на полном серьезе вклинилась я в поцелуй с очередной затерроризировавшей мой мозг глупостью.

Может, я уже квартиру на него переписала и не заметила?

— Нет. Ты сама на меня запала, — Муратов нежно стащил с талии колготки, приспустив их до колен, и отогнул край моих трусиков, бесцеремонно нащупывая пальцами ноющий клитор. На его шарящую руку упала юбка платья. Ох ё… — Я плохо отношусь к ритуалам, которые лишают человека свободы выбора.

Лекса верил в цыганскую магию и предсказания. А я — никогда. Прежде…

Перед глазами будто наяву возникла мрачная Ида, предупреждающая меня о секретах её внука. Тело сковало от нарастающего удовольствия и навязчивой тревоги.

— Кстати, у меня нет презерватива, — Муратов дотянулся до пакетов с тюлем, швырнул парочку позади меня и заставил лечь. Всё равно жестковато.

Я согнула ноги в коленях и подалась тазом навстречу его безжалостным пальцам. Парень наклонился над моим лицом, щекоча кожу чёрными кудряшками и сладким дыханием.

— Ты, бывает, и к зачетам плохо готовишься. И что теперь делать…

Он чмокнул меня в губы.

— Наслаждаться.

Его пальцы огладили складки половых губ и затрепетали на клиторе, доводя меня до судорог. Жар и пульсирующая агония распространились в паху. Нужно было отдышаться.

— Полегче, — цепляясь за ускользающий рассудок, я с силой стиснула бёдрами его руку.

На это Лекса лишь приник к моему рту, горячо выдыхая. Его проворные пальцы всё ещё касались промежности. Я поняла, что Муратова можно обезвредить только равноценным оружием и дотянулась до его стоящего члена.

Ладонь сомкнулась на тугом рельефном стволе, натягивая тёплую кожу на розовую головку. В зале раздался грудной рык.

— Продолжай, и я кончу на твоё платье.

— Не хочешь? — я сглотнула, пытаясь не подавиться наслаждением от власти над Лексой.

— Очень красивое платье. Не хочу портить, — он невинно улыбнулся и продолжил меня ублажать. Обездвиженная степенью его откровений я растерянно отпустила Муратова.

Спросили бы сейчас, как меня зовут, и я не смогла бы вспомнить ни одного имени, кроме Лекса.

Как в бреду, я отворачивалась то в одну, то в другую сторону. Перед глазами последовательно оказывалось чёрное окно и покоцанные подмостки сцены. Тело дрожало, чтобы облегчить старательно причиняемые муки. Мои копчик и задница онемели от твёрдой столешницы, а мозг отключился, позволяя наблюдать, словно со стороны, как пальцы Муратова неустанно проскальзывают между половых губ, задевая изнутри чувствительные стенки. Всё внимание было сосредоточено только на его истощающих терпение манипуляциях.

Когда я не смогла больше выносить ласки, начала сбивчиво стонать и отворачиваться от затыкающих рот поцелуев. Лексе показалось этого мало. Он небрежно распотрошил застежки спереди платья и закрался свободной рукой в лифчик. Горячая тяжёлая ладонь принялась переминать мою дрожащую грудь, пока вторая измывалась внизу. Муратов закусил губу, явно почувствовав, как соски превратились в жёсткие упирающиеся бусины.

— Какая ты возбужденная, — мне давно было неизвестно, что ему отвечать. — Хочешь кончить?

Я бы хотела взорваться…

Одним рывком Лекса заставил меня сесть и избавился от колготок, оставивших на коленях заломы, и трусиков. Кажется, его совсем не интересовало кружево. Мне плохо удавалось соображать. Подол проскользил вниз, накрыв подрагивающие онемевшие ноги, пока Муратов отважился разобраться с каждой мелкой пуговицей на моей груди.

Два лоскута ткани постепенно раскрылись по разные стороны, демонстрируя ему бюст, обтянутый чёрным бельём. Я умоляюще выгнулась. Под пристальным взглядом Лексы было невыносимо дышать.

Он оттянул лифчик, нарочно упираясь пальцами в соски, и приподнял грудь так, чтобы она оголилась у его лица.

— Прекрасный вид. Можно я тебя покусаю? — он лукаво заглянул мне в глаза, чтобы проверить, как сработала эта непристойность.

Едва живая я нервно кивнула. От каждой его реплики ныло в груди и промежности. Муратов придержал меня между лопаток, приблизившись к «прекрасному виду». Под его лихорадочным дыханием кожа покрылась крупными мурашками, и я не сдержалась, двинулась навстречу губам.

Лекса осторожно обхватил набухший сосок и слегка потянул, сжимая кожу на моей спине.

Я намокла ещё сильнее, когда во рту прогудел низкий стон, страдальчески вздохнув в ответ. В ход пошли зубы.

Его явно заводило то, какие звуки вырывались в зал. Обычно за этим столом он играл со струнами гитары, а