Кирилл ждал их на том же самом месте, будто и не уходил. Он слегка улыбался, наблюдая за Егором и его «командой». Рядом, у крыльца, стояла бронированная «Нива», обшарпанная, побитая, но бодро фыркающая движком.

— Откуда такой раритет? — не удержался от замечания Горыныч.

— Издалека, — прогудел знакомый голос из сумрака салона. — Служила там, в одном из банков, говорят, что местное начальство её исключительно держало для экстренных выездов, не по чину был аппарат, потому и сохранилась. А наши умельцы дали ей небольшой ремонт, вот и пригодилась, — Егор забрался вовнутрь (сделав вид, что его не удивило присутствие отца Фёдора), глянул на приборы, даванул акселератор и, услышав в ответ грозное завывание мотора, удовлетворённо кивнул головой. Васька с другом-щенком уже возились на заднем сиденье. Оба недовольно ворчали по-поводу тесной кабины и плохой видимости, сквозь решётчатые накладки прикрывавшие стёкла автомобиля по всему периметру, но тут же угомонились, разглядев попутчика на переднем сидении.

— Если бы не отче… — многозначительно забормотал Кирилл наклонившись к кабине, но властный голос оборвал его на полуслове.

— Ну, будет! — пассажирское сиденье жалобно скрипнуло под тяжестью говорившего. — Полемика на сей счёт, закрыта. Мы не только что на свет народились, а с этой честной компанией не опасней, чем с другими. А, кроме того, — он кивнул назад, указывая на Тузика. — Его родитель целого десятка отборных штурмовиков стоит, а уж он-то своего отпрыска в обиду не даст! Уразумел, наконец, иль нет?

Курчавая тёмная голова склонилась в почтительном поклоне, и главный охранник отодвинулся в сторону, освобождая проезд и раздавая указания жестами тем, кому они были предназначены.

Темиркан никак не мог успокоиться…

Визит полковника был неожиданным, кратким и максимально результативным, впрочем, как и всегда. Несколько дней назад, запретив по прямой связи предпринимать какие-либо враждебные действия против монахов, Удав внезапно нагрянул в гости, собственной персоной. Проявив удивительную осведомлённость по поводу неудачного визита Темиркана в монастырь, он высказал своё сожаление, приторно улыбаясь при этом, а затем, всё переменилось. Глаза у него в одно мгновение заледенели, и резкий гортанный голос принялся отдавать приказы…

Главарь Серых до сих пор ощущал мурашки, которые бегали по коже и непонятно было то ли от страха, то ли от отвращения, хотя «военного куратора» от Коалиции уже давно и след простыл. На столе лежал пакет с грифом «По прочтении уничтожить!», а душа не то пела, не то выла от злости!!!

Его группировка уже давно потеряла самостоятельность…

Основные помощники знали об этом, а вся остальная шушера свято верила в то, что они самые-самые! И никто из доверенных особо не возникал, так как Царицынские трущобы, Тёплый Стан и ещё несколько районов — это те места, которые опустели после того, как заявили о своей независимости. Коалиция разобралась «с непокорными» самым радикальным методом, уничтожая всех под корень! И через какое-то время каждая из этих территорий стала безлюдной, то есть абсолютно. Только монстры, ночные твари и никаких людей. Руководство Серых не хотело для себя такой участи, а потому «сопело в две дырки» и усиленно подогревало миф о своей непобедимости.

Тем более их сделали вроде как главными…

Хотя противовес всё же существовал. Со всякой мелочёвкой Темиркан «улаживал» дела самостоятельно, но Солнцевские, Подольские и ещё несколько серьёзных районов под него «ложиться» не торопились, а кураторы-покровители разводили руками, дескать, не в их компетенции. Но и без объяснений всё было понятно, на него одного ставку не делали…

И вот!

Он смотрел на документ, где для каждого, в том числе и для прямых его конкурентов был расписан план совместных действий по устранению «недружественного» объекта. Разъяснялась диспозиция, места сосредоточения, задачи каждой «группировки», а внутри разливался страх…

Ими дирижировали: умело, цинично, никого не позабыв.

Ни о какой самостоятельности, ни для кого не было и речи!

Монастырь «полез в бутылку!»…, и часы его были сочтены!!!

Но опять жиж с полным соблюдением всех демократических протоколов. Спутники, висевшие над территорией и передающие в штаб-квартиру Коалиции и целую кучу наблюдательных Советов на полтора часа «зависнут»: два уйдут в тень, один на профилактику, один на ремонт, а когда связь будет восстановлена, то «непокорная территория» уже перестанет существовать, ах!.. какая жалость!!!

Темиру стало не по себе…

Оказывается, вся его многолетняя дерготня в погоне за свободой — это был пшик! Как только его люди стали представлять собой что-то значимое, тут же нарисовались «поводыри». И завтра, в 10–30, он был обязан возглавить операцию по устранению очередных «непокорных». В голове мелькнула шальная мысль послать всех подальше, но внутренний голос сразу же вернул его на бренную землю. Наверняка куратор предусмотрел «запасной вариант», и не один, а его имя, в таком случае, перечеркнёт жирная черта и не только на бумаге…

Сигнал вызова отвлёк от невесёлых раздумий.

— Командир! — проблеяло в микрофон. — Тут офицер конвоя Коалиции прибыл…

— Прибыл уже! — заскрипел зубами Темиркан. — Со всеми своими душилками, тушилками и давилками!!!

— Ч-чего? — растерялось переговорное.

— Сказал бы я тебе! Да ладно, ты тут ни при чём! Сейчас буду…

Главарь Серых подошёл к зеркалу, огромному, в богатой позолоченной раме и неприязненно вгляделся в него.

— Ну, чего, Темир-хан? — проскрежетал он в холодную серебристую глубину, которая дохнула в ответ не меньшим презрением. — Вот и вытерли об тебя ноги, да? Выражений особых не выбирали, как будто ты не Вожак, а так, сявка… Перечислили перечень работ, как на планёрке: кончить всех в монастыре, особенно обратить своё внимание на ликвидацию девчонки, так как теперь они «сами с усами», зелье из Тимирязевки каким-то образом расшифровали! Зачистить территорию…и всё! Свободен!!! До следующего раза, чтоб задницу тобой подтереть, когда понадобишься…

Долгая пауза повисла в роскошных апартаментах, но добавить к сказанному особо было нечего. Жирный плевок, метивший в то место, где находилось отражение головы, чётко припечатался к гладкой поверхности и поспешно пополз вниз, будто хотел быть подальше от этой оскаленной в бессильной ярости физиономии.

Ехали, в основном, молча. Несколько ничего не значащих фраз в начале пути к беседе не расположили, а потом, Ваську с Тузиком после ранней побудки и плотного завтрака разморило, и они вовсю засопели сзади и по этой причине взрослые тоже старались соблюдать тишину в машине. Каждый думал о своём, впрочем, Горынычу приходилось беспрестанно следить за дорогой, чтобы не угодить в какую-нибудь рытвину. Да и отец Фёдор был весь в себе, о чём-то напряжённо думал, то и дело вытягивая на свет допотопные карманные часы, смотрел на время и что-то про себя бормотал, хмуря брови.