– Только один. Но ты можешь на него не отвечать, так как он не имеет отношения к делу.

– Спрашивайте, господин подполковник, – позволила я и захрустела карамелькой.

Но Огурцов не торопился. Он закурил, разогнал дым ладонью и только тогда произнес:

– Никак не могу понять, Софья, зачем ты во все это впуталась? – Вопрос и для меня звучал сложно, и подполковник мне несколько помог. – На авантюристку, прости, Соня, ты не очень похожа. Не видно, чтобы острых ощущений искала… Так почему, а? Зачем тебе все это?

– Сама над этим размышляла, – вращая пальцами чашечку с остатками кофе, призналась я. – И кажется, нашла корни всех причин. Понимаете, Михаил Николаевич, за последнее время мне так часто и много говорили «браво» после поимки Самоеда, что я таки спела на бис. Хотя, клянусь, – я прижала ладонь к груди, – в том деле действительно было много случайностей. Мы жили рядом, я его знала и просто могла вычислить. Понимаете?

– Да.

– В жизни почти каждого человека случаются минуты триумфа – он что-то сделал лучше других. И не важно что! Испек пирог или песню написал! Главное, другое. Поверьте мне, когда профану удается обскакать профессионалов, он поневоле начинает задумываться: а может быть, это была не случайность? Может быть, я могу? И печет пироги. Снова и снова. И пишет песни. Еще и еще. Чтобы доказать, чтобы убедиться.

– Доказать – кому?

– Себе. Прежде всего самому себе. Иначе на всю жизнь застрянешь в вопросе: что это было?

Случайность, озарение или всплеск неординарных способностей?

– И ты ответила на этот вопрос?

– Смеетесь? – фыркнула я. – Уровень самооценки упал в подвал и спрятался за мешки с картофелем.

Михаил Николаевич изучающе прищурился, не нашел во мне лукавого намека на ожидание комплиментов и, покрутив головой, спросил:

– Ты на самом деле так считаешь?

– Да.

– И ты не понимаешь, что сделала?

– Нет. А что я сделала?

Михаил Николаевич усмехнулся:

– Из практически провального дела вытащила все по максимуму.

– Как это? – с совершенно искренним недоумением произнесла я.

– Не буду говорить тебе о том, детка, что ты спасла мои погоны. Бог с ними. Ушел бы на пенсию, осел на грядках… Дело в другом. Когда ты сообщила, что обнаружила контейнер и спрятала его в каком-то шкафу, я, честно говоря, подумал: все. Конец. Пропала операция, пропали погоны, авторитет и так далее… Но ты… Ты не только спасла положение, – в которое, прошу заметить, мы все попали по твоей милости, – но еще и выжала из ситуации все возможное. Ты вывела нас на целую агентурную сеть, Софья.

– Как?!

– Это всплыло благодаря твоей поездке в Москву. Мы вышли на советника посольства, его агентуру…

– Посольство из каких краев? – быстренько вставила я.

– Не важно. Главное – вышли. А этот человек раньше никаких подозрений не вызывал. Понимаешь?

– Я засветила целую шпионскую сеть?

– Засветила, засветила, – улыбнулся подполковник.

– А как же вы… А почему я вас не видела?

– Кого – нас?

– Ну… «прикрытие»?

– А ты что, надеялась его увидеть? – поднял брови подполковник.

– Ну да. Пустынная улица, никого в радиусе двухсот метров…

– Радиус у нее, – буркнул Огурцов. – Детский сад. А спутники на что?! Оттуда, – подполковник задрал вверх палец, – все как на ладони!

– Ах вот оно что, – разочарованная собственной недогадливостью, протянула я. – А почему тогда раньше спутник не использовали? Когда Ваценко ловили?

– А как его использовать, когда не знаешь, кого и где ловить? – возразил подполковник таким тоном, что я сразу поняла – эту тему лучше оставить в покое.

Оставила и спросила:

– Михаил Николаевич, а Ваценко вы отпустили?

– Да.

– Почему?

– Так надо.

– А он – кто? Курьер, агент, резидент?.. Почему вы удивились, когда я сказала, что именно он вошел со мной в контакт?

– Понимаешь ли, Софья, – нахмурился контрразведчик, – вся штука в том, что Ваценко именно тот, за кого себя выдает. Украинец, менеджер крупного агропромышленного холдинга. А хорошо залегендированных агентов в качестве курьеров используют редко. Курьер в серьезных операциях – одноразовый объект. Почти всегда.

– Тогда почему прислали Ваценко?

– Не знаю. Может быть, оказия с круизом подвернулась, может быть, Ваценко заработать хотел… Не знаю. Но биография его чиста как стеклышко – школа, армия, институт… начальство хвалит…

– Вот законспирировался гад!

– Именно, – качнул головой подполковник. – Я бы его за Алешу Сидорова лично в исполнение привел. Такого парня потеряли! Умница, служака, только что капитана получил…

Мы немного помолчали, и я, набравшись храбрости, задала вопрос, который давно мучил меня своим несоответствием:

– Михаил Николаевич, а почему такой опытный парень, как Алеша Сидоров, позволил себе размахивать перед туполевским носом удостоверением? Почему рассекретился? Простите…

– А с чего ты взяла, что Алеша размахивал своим служебным удостоверением? – удивился подполковник. – Он размахивал корочкой другой организации… Наши люди на операцию без документов ходят. Алеша испугался, что Туполев поднимет скандал, и, как мог, спасал ситуацию. Гасил. Не давал Туполеву крик поднять.

– И все?!

– Все. А ты что подумала?

– Да так, не важно, – отмахнулась я и в который раз подумала, что ни черта не понимаю в серьезных мужских играх.

– Сонь, – сказал внезапно подполковник, – а почему ты не задаешь мне вопросов о том, кто конкретно привлек тебя, так сказать, на службу? – Прищурился хитро и цепко сжал зубами фильтр дымящейся сигареты.

Хваточка, однако, подумала я и, не менее цепко подбирая слова, ответила:

– А потому, что мне это не важно, Михаил Николаевич. Если когда-то, через месяцы или годы, кто-то из вашей организации постучит ко мне в дверь, я скажу – простите, я вас не знаю. И это будет правда.

– А если это буду я?

– Я напою вас чаем.

– И это твердо?

– Да, – подтвердила я и захлопнула рот, как люк подводной лодки. Легла на дно и убрала перископ. Любопытство, как я уже знала, в шпионских играх наказуемо.

Подполковник пожевал фильтр, измочалил его окончательно и затушил сигарету в пепельнице недрогнувшей рукой.

– А если к тебе придут с приветом от Тараса Ваценко?

– Пошлю к черту.