Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот, прочти.
Калеб вытащил из кармана несколько сложенных листов.
– Не смогу их тебе оставить. Неофитам запрещено получать письма из дома. Писать тоже запрещено, но я передам все на словах.
Я развернула страницы и на глаза навернулись слезы, когда я увидела знакомый мамин почерк.
Дорогая Мальта, надеюсь ты пребываешь в добром здравии. У нас все хорошо.
На глаза навернулись слезы. Мама и Криста писали об обычной жизни. О том, что недавно пекли мои любимые пышки, о том, что Джей получил приз в классе, поскольку прочел отрывок их книги о Великих королях лучше всех. Обе жаловались на то, что на рынке выросли цены, но им удалось купить отменных слив, так что зимой они будут лакомиться вареньем. Для кого-то это все скучные мелочи, но для меня не было слов важнее. Я несколько раз перечитала письмо. Но потом, когда первая радость улеглась…
– Они ничего не написали об отце.
Калеб забрал у меня письмо. Ловким движением руки и тихим заклинанием он вызвал огонь. Пламя с треском пожирало бумагу. Она чернела и съеживалась до тех пока в руке чернокнижника остался лишь уголок.
– Он очень плох. С того дня, как тебя забрали, он не говорил и не вставал с постели.
Я задохнулась, это было как удар под дых.
– Мне жаль, – сказал Калеб.
– Спасибо, – ответила я, ощущая черную пустоту в груди, все еще не в силах осознать масштаб катастрофы. – Но как же они теперь живут?
– Криста стала моей женой, – Калеб коротко улыбнулся. – Не тревожься, твоя семья не бедствует. Они под моей защитой. И знакомый целитель говорит, что надежда есть. Возможно, со временем состояние твоего отца улучшится.
Криста вышла замуж. Надо же. И я пропустила ее торжество. Не помогала выбирать платье, не слушала ее веселую болтовню. Хотя какое платье, какая болтовня, когда отец… Ничего не понимаю.
– Но как? – вопрос вырвался сам собой. – Кто тогда дал разрешение на брак?
– Верховный маг.
– Бальтазар Тосса? Но разве он ведает браками?
Калеб широко улыбнулся, не скрывая своей гордости.
– Он ведает всем. Ты верно не знаешь, но сейчас в столице положение магов сильно изменилось. Мы теперь хозяева. После того как свершилось чудо и король вернулся. Правда, сейчас его величество находится в теле ребенка, но пройдет немного времени…
Говорил Калеб очень серьезно, как будто сам верил в это самое «чудо», а я не смогла удержать нервный смешок. Ведь я видела, видела, с чего все начиналось.
Мой улыбку чернокнижник истолковал по своему:
– Знаю, звучит невероятно. Но это и было невозможное колдовство. Я сам видел короля вот так же близко, как тебя сейчас. Я был в охране. Когда группка смутьянов попыталась сместить королеву-регентшу, мы – чернокнижники – дали им отпор.
– В столице были беспорядки?
– Еще какие! Весь дворцовый квартал был перегорожен баррикадами. Горожане объединились с магами и перевешали бунтовщиков. Ты не представляешь, какое было ликование, когда королева вывела на балкон маленького Этельреда.
Мир сошел с ума. Окончательно и бесповоротно.
– Когда меня спросили про награду, я попросил руки Кристы, и мэтр Бальтазар Тосса осенил нас магией.
Мне нравился Калеб. Было в нем что-то мальчишеское, искреннее, настоящее.
Он смотрел на меня долго. А потом перевел разговор.
– Медея сказала, что тебя поместили на Небо. Что ты натворила?
– Ничего.
– И все-таки, Мальта? – Калеб нахмурился. – Ты что пыталась убежать? Или навредила кому-нибудь?
– Нет, нет. Все из-за моей магии. Видения не подчиняются. И я не могу освоить даже простейшего «ока».
– Так ты что? Вещательница? Но тогда ты не должна быть в Пепельных Башнях. Тут готовят целителей, чернокнижников, заклинателей тумана и боевых магов.
Это имело смысл, в замке я не встретила ни одной вещательницы. Маги-наставники постоянно ворчали, что им приходится со мной нянчиться.
«Вещательница». Захария запретил распространятся о моем даре и раскрывать другим его истинную природу. Но я поняла, что больше не могу нести эту ношу одна. Вдруг в лице Калеба судьба посылает мне шанс. Хотя с равной вероятностью это может стать моей погибелью. Нужно рискнуть.
– Я – очевидец, – признание далось удивительно легко.
Калеб присвистнул. Он явно знал, что это значит.
– Редкая магия. Но это не объясняет, почему ты на Небе.
– Захария сказал, что смертельно болен. Он хотел, чтобы я увидела, как некий маг готовит ему лекарство. Но, думаю, это все-таки уловка. Он пытался подчинить мою магию, чтобы я шпионила для него. Хочет, чтобы я служила ему. Он пробовал на мне зелья, от которых я чуть не умерла.
Калеб слушал, не перебивал, только брови сходились к переносице.
«Если его подослал Захария, то мне не жить. Но хотя бы выговорюсь».
– Захария обещал, что отпустит меня к вещательницам, если я пройду испытания с другими обитателями Неба. Но я их никогда не пройду! В случае провала он пообещал убить других, дав понять, что если я приду к нему с «интересным видением», то мое положение улучшится.
По мере рассказа, я распалялась все больше и больше. Сердце стучало быстро и часто: тук-тук-тук…
Кровь бежала по венам быстрее. Сила, которую влил в меня круг, бродила, точно виноградный сок, и требовала выхода.
– Это сейчас произойдет, – сказала я.
На лбу проступила испарина.
В дверь поскреблась Медея.
– Ей пора возвращаться.
– Сейчас, еще несколько минут, – ответил Калеб, внимательно глядя на меня.
* * *
Тук… тук… тук… стучал о землю тяжелый посох. На него опиралась согбенная старуха с огромной плетенной торбой за спиной. При желании женщина могла бы туда поместиться полностью. Из-под капюшона почти до земли свешивались космы, больше похожие на паклю.
Тук… тук… стучал посох.
Куда она бредет в столь поздний час. Какая нужда гонит ее по тракту среди мрачных елей. И только луна желтым оком освещает путь.
– Мальта… – голос Калеба доносится глухо, издалека, – что ты видишь?
Я не отвечаю, жадно смотрю на старуху.
Она останавливается. Снимает свою ношу. Склоняет голову на бок: прислушивается. Ждет.
Ей навстречу медленно движется большой отряд. Фыркают кони, скрипят колеса телег, звенят цепи.
Я вижу длинную вереницу скованных людей, или полутроллей.
– Шевелитесь, ублюдки. Поторапливайтесь, – резкий окрик разрывает ночную тишину.
Я смотрю на того, кто бранится. Маг вытирает рукавом потный лоб. Он ровно сидит на большом коне, то и дело постукивает плеткой по голенищу сапога.
Измученные пленники продолжают тащиться со скоростью улитки, никак не прибавляя шаг.
Когда процессия равняется со старухой, она
