Гайон удивленно посмотрел на нее.

— Завтра в полдень мы остановимся в Равенстоу, Будет безопаснее, если ты поедешь с нами. Не думаю, что валлийцы нападут на Кермел, но трудно предугадать, как на них подействуют новости. Я уже говорил с Элфин и Хельгунд, они упакуют вещи.

Юдифь не ответила, боясь сорваться. Гайон насторожился, чувствуя неладное, он никогда еще не видел жену в таком состоянии.

— В чем дело? — спросил он тихо.

Свеча отбрасывала танцующие тени, Мелин прыгнула за мотыльком, схватила его лапой и торжествующе потащила в угол, чтобы полакомиться.

— Ничего не поделаешь. Вернусь, как только будет возможно, — Гайон думал, что Юдифь расстроена предстоящей разлукой. Своим молчанием она заставила его чувствовать себя виноватым. Гайон раздраженно снимал одежду.

— Не льсти себе! — взорвалась Юдифь. — Можешь оставаться там, сколько хочешь!

Гайон снял рубашку, выругался, когда одна пола задела свежий шрам. Подумал, не вызвана ли вспышка жены приближением месячных — в эти дни у нее часто менялось настроение. Подошел сзади, положил руку ей на плечо.

— Юдифь, скажи, что случилось? Она отпрянула, резко повернулась.

— Руфуса убили, не так ли, — голос прозвучал вызывающе резко.

Гайон озадаченно пожал плечами.

— Возможно.

— О, пожалуйста, не разыгрывай передо мной невинность. Ты ведь знал, что это должно было произойти? — почти кричала она.

— Не говори ерунды! — Гайон хотел коснуться жены, но Юдифь увернулась.

— Я не был при дворе три месяца. Генрих знает, я не сделаю для него то, что сделают де Клэры.

— Нет?! У тебя были причины не любить Руфуса, а с Генрихом вы дружки-приятели!

— Ради Бога, Юдифь, за кого ты меня принимаешь? — он был в изнеможении. — Что из того, что я не любил Руфуса? Разве это доказывает мое участие в заговоре против него? У меня есть понятая о чести.

— Тогда скажи, что принц Генрих сказал, когда обедал с нами в Уитсантайде? — потребовала она.

От Юдифи не ускользнуло быстро движение век, напряженные желваки, бледность, удивленно расширенные зрачки.

— Ничего он не говорил.

— Лгун! Это было тогда, меньше трех месяцев назад. Думаешь, я настолько без ума от тебя, что потеряла память? Ты тогда говорил, что есть политический секрет, который ты ни за что мне не откроешь. Но сам был потрясен, у тебя на лбу выступил пот.

— Это не имеет никакого отношения к смерти Руфуса.

— Что же тогда? — она саркастически усмехнулась. — Ничто не может быть ужаснее, чем заговор против короля.

— Извини, я не могу сказать. Это не моя тайна, и она способна принести больше вреда, чем пользы.

Юдифь торжествующе посмотрела на мужа.

— Я знала, ты сможешь выкрутиться! Он схватил ее за плечи, встряхнул.

— Юдифь, клянусь своей душой… душой матери, я не участвовал в заговоре. Доказать не могу, поверь на слово… я мог бы оправдаться, но не стану, так как переложу вину на тех, кто не может защитить себя.

— Пусти, мне больно, — глухо сказала Юдифь. Гайон отпустил ее, обнял, притянул к себе.

— Что мне делать, если ты не доверяешь мне? Юдифь не знала, говорит ли он правду или просто пытается отвести ее подозрения. Гайон умел убедить кого угодно, что черное — это белое.

— А мне что делать, если ты предаешь моё доверие? Докажи, что я не права.

— Как? Если отвечу на твой вопрос, то предам другого человека, который тоже мне доверяет.

— А чье доверие тебе важнее? — не унималась она.

Гайон сел на кровать, обхватил голову руками.

— Не знаю. Оба важны. Могу только побожиться, что не замешан в убийстве Руфуса, — он тяжело вздохнул. — Уже поздно. Идешь спать или будешь сверлить меня глазами целую неделю? — Гайон протянул руку.

Юдифь смотрела на его красивые длинные пальцы, почти ощущала их на своем теле, знала, как они держат поводья и меч, знала их силу и на что они способны.

Ни то, ни другое, — она вышла из комнаты.

Розин хозяйским взглядом окинула банки соленых бобов на столе — результат работы, занявшей все утро, потом посмотрела на покрасневшие руки. Ссадины и мелкие порезы горели от соли и ныли.

— Все сделала? — весело спросила Гельвина. Розин улыбнулась и усадила малышку на стол.

В своем крепком тельце Гельвина таила неисчерпаемую энергию и здоровье. В ней поражала густая копна золотисто-рыжих волос и огромные синие глаза — наследство прадедушки нормандского происхождения. Так утверждал Мейдок, знавший старика. От нормандца-отца она унаследовала способность поражать сердца противоположного пола. Розин не видела Гайона со дня последнего визита — вскоре после рождения Гельвины. Информация передавалась через Мейдока. Деловые связи продолжались, но личные отношения растворились в небытие, оставив лишь маленький теплый комочек новой жизни.

— Все готово, — ответила Розин, и взяв девочку на руки, понесла в дом. Сделав десяток шагов, остановилась, как вкопанная.

Во дворе Элунед прыгала от радости у ног Гайона, все еще сидевшего на лошади. С ним был Эрик и конвой. Наклонившись, Гайон что-то говорил Элунед, та упрямо трясла головой, но вскоре отошла от стремени. Он снова заговорил и улыбнулся, сердце Розин затрепетало. Словно не прошло четырех лет, словно они познакомились на прошлой неделе, она пошла навстречу с приветливой, радостной улыбкой.

Гайон спешился и взял Раддема под уздцы. Розин заметила, что его одежда покрыта пылью, а нос и скулы обгорели на солнце.

— Можно рассчитывать, что нам дадут напиться? И напоят лошадей?

— Ты знаешь, здесь тебя ждет отдых в любое время, — Розин зарделась.

Гайон внимательно разглядывал Гельвину, вырывающуюся из рук матери.

— Этого я не знал, — он передал Раддема одному из своих телохранителей. — Прошло много времени, столько воды утекло. Где Мейдок?

— В поездке с Рисом и моим троюродным братом Присом. Отправились в Бристоль, но должны вот-вот приехать. Ты специально заехал повидать его?

— Нам нужно вино, и я хотел попросить его раздобыть, для меня двух фламандских кобыл, нужно улучшить стадо. Он здоров?

— Слишком много работает, на уговоры не действуют. Дышит с трудом, болит рука, но не сдается, — Розин направилась к дому, Гайон последовал за ней. — Слышала, он недавно беседовал с твоей женой.

— Да.

Розин удивилась его равнодушному тону. Отец передал, что леди Юдифь сияет от счастья, чувствует себя любимой и под надежной защитой мужа. Со времени последнего визита Гайона прошло больше года, Розин уже начала думать, что он доволен семейной жизнью и больше никогда не приедет.