Доминик Трент пожал ему руку так крепко, что Рейли стало больно. Он безжалостно сжимал его пальцы и отпустил их только тогда, когда увидел в его глазах вспышку боли.

— Разумеется, вы заинтересованы. — Он тихо рассмеялся. — Я могу дать вам единственный шанс выиграть в этой игре. И конечно, никаких гарантий, — пробормотал он. — Но все же шанс. Что же до меня… — Глаза его блеснули в свете луны, словно у хищника, заметившего невдалеке желанную жертву. — Если все пойдет хорошо, ваше участие сделает мою победу окончательно полной. Удовлетворительной, безоговорочной и совершенно, восхитительно упоительной!

— Кэтлин! Неужели ты занялась стиркой? — хихикнула Бекки, входя в комнату Кэтлин. Маркиз трусил за ней по пятам. Кэтлин усмехнулась, складывая последнюю простыню и кладя ее поверх стопки чистого белья, лежащей на кровати.

— Конечно, у меня невелик опыт по части домашнего хозяйства, но ведь и ты никогда раньше не мыла тарелки и не спала в сенном сарае, — заметила она. Кэтлин убрала в шкаф выстиранные вещи, которые она только что сняла с веревки, висящей позади дома. Ей не хотелось, чтобы Франческа обнаружила запачканную кровью простыню, поэтому она и вызвалась заняться сегодняшней стиркой и потратила несколько часов, чтобы отстирать ее дочиста, вспоминая при этом каждое мгновение, проведенное с Уэидом накануне ночью.

— Наша жизнь явно переменилась с тех пор, как умерли мама с папой, правда? — постаралась переменить тему Кэтлин.

Бекки, усевшись на стул, кивнула, ее карие глаза погрустнели.

— Я скучаю без них, — прошептала девочка. Внезапно Кэтлин услышала всхлипывание.

— Ах, милочка, я тоже скучаю, — пробормотала она, торопливо подходя к сестре. — Поплакать — это хорошо, Бекки. — Она крепко обняла девочку. — Не держи это в себе, поплачь.

— Но ведь ты… никогда не плачешь.

— Это не значит, что тебе нельзя.

Она обнимала сестренку, лившую слезы, но рыдания, сопровождавшие эти слезы, были тихими, искренними, а не безутешными и разрушительными, как те, которые сотрясали Бекки, когда ужасное сообщение только что было получено.

Вскоре ее худенькие плечи перестали дрожать, и Кэтлин ласково погладила сестричку по волосам.

— Знаешь, мама и папа очень гордились бы нами. Мы с тобой неразлучны, как и полагается сестрам. И у нас все хорошо.

— Ты так думаешь? — Бекки всхлипнула в последний раз.

— Я уверена. — Кэтлин улыбнулась, достала из ящика носовой платок и вытерла ее заплаканные глаза. — Что ты скажешь, если мы прокрадемся в кухню и посмотрим, нельзя ли стащить кусочек-другой пирога с черникой, который приготовила Франческа?

— Правда? Вот здорово! — Слезы сменились слабой улыбкой. — А знаешь что, Кэтлин? Мне нравятся кое-какие перемены, которые у нас произошли. Например, что я ушла из школы, — сказала она, и глаза ее потемнели. — Я вообще не хочу туда возвращаться!

— Ты и не вернешься.

— И мне нравится жить здесь, на ранчо «Синяя даль». Кто бы мог подумать, что мне будет хорошо на скотоводческом ранчо в штате Вайоминг? — Вдруг она расхохоталась, и на ее милом личике стали заметны веснушки. — А мне вот нравится. Я люблю Маркиза, и пастухи такие забавные, а Двойняшки Моргенсен — мои лучшие подруги. И я хочу, чтобы мисс Портер была моей учительницей, — тараторила она, — и Уэйд такой славный, когда он рядом, у меня делается внутри спокойно, понимаешь? Когда я с ним, мне кажется… кажется… — Она закусила губку, отыскивая нужное слово. — Кажется, что мир снова стал безопасным, — сказала она. — Как будто, если он рядом, со мной ничего не может случиться. У тебя так не бывает, Кэтлин?

— Иногда, — задумчиво сказала Кэтлин, отвернувшись. — Но лучше тебе не очень-то привыкать к здешней жизни, — с трудом выговорила она. — Я не знаю наверняка, сколько мы здесь пробудем…

— Ты хочешь сказать — из-за мистера Трента? Нам снова нужно будет убегать? — В голосе Бекки прозвучал испуг, и Кэтлин, спокойно посмотрев на сестру, торопливо покачала головой.

— Нет. Мы не станем опять убегать от этого человека — ни ты, ни я. Если он появится здесь — что скорее всего и сделает, мрачно подумала она, — мы с ним поговорим. Я сделаю так, что больше он не будет нам досаждать. Обещаю тебе, Бекки.

— Но тогда почему же нам нельзя остаться здесь? Ведь твой отец оставил ранчо «Синяя даль» тебе, правда? Разве тебе здесь не нравится?

Кэтлин молчала в нерешительности.

— Нравится, — тихо сказала она, и сама удивилась своим словам. — На самом деле мне здесь очень нравится!

— Тогда почему же ты не хочешь остаться?

Потому что мне здесь слишком нравится. Слишком нравится Уэйд. Я влюбилась в человека, который ни разу не сказал, что любит меня, в человека, который чувствует себя ответственным за мою безопасность. Она знала, что Уэйда влечет к ней, что он хочет с ней спать — это доказала их взаимная страсть прошлой ночью. И она знала, что она ему нравится. Но любит ли он ее?

Нет. Уэйд чувствует себя ответственным за нее, но разве не привык он с детства отвечать за братьев? Это стало свойством его натуры — заботиться о тех, за кого он считает себя ответственным, и благодаря Ризу в эту избранную группу теперь входит и она.

Вместо того чтобы утешиться этой мыслью, Кэтлин вдруг почувствовала себя глубоко несчастной. Ей не хотелось, чтобы Уэйд относился к ней как к человеку, за которого он обязан отвечать.

Ей хотелось, чтобы он любил ее.

Но он ее не любит. А ей нужно нечто большее, чем пыл и страсть, большее, чем просто товарищество, чем дружба и долг.

Ей нужны доверие и забота, исходящие из самой души. Ей необходимо любить и быть любимой. Любимой глубоко, навсегда, крепко, так же по-настоящему, как настоящие эти горы, небо, сияющий лунный свет.

На меньшее она никогда не согласится и не позволит этого Уэйду.

— Мне придется пожить на ранчо некоторое время, — медленно проговорила она, пытаясь говорить сухо, потому что Бекки тревожно посматривала на нее. — Из-за отцовского завещания. Но я не уверена, что это подходящее место для нас, Бекки. Мне хочется быть уверенной, что мы поселились там, где обе будем счастливы. Помнишь, я тебе обещала?

— А почему мы не можем быть счастливы здесь?

Тут Маркиз вскочил и лизнул ее в лицо, и девочка радостно засмеялась.

— Смотри, даже Маркизу хочется, чтобы мы остались! Кэтлин, не отвечая, пошла к двери.

— Пойдем узнаем насчет пирога.

Позже, когда она мыла тарелки после ленча и смотрела в окно, как Бекки бродит по ранчо с Мар-кизом, она попыталась разобраться в противоречивых чувствах, обуревавших ее. Ей все труднее становилось казаться неизменно спокойной и бодрой в глазах Бекки, в то время как она ощущала полное смятение. Когда Кэтлин проснулась утром в постели Уэйда, его уже не было, и она почувствовала себя страшно одинокой, потому что его руки не обнимали ее.