Эрика Четвертая, Альфа, не могла с ним тягаться. Он убил ее с помощью обычного шелкового галстука, силой одних лишь рук, и мог убить снова, если эта сука действительно ожила. Альфа, женщина, жена… она ему в подметки не годится. И он с радостью воспользуется возможностью наказать ее за эти два возмутительных телефонных звонка. Если она думала, что в ее первой жизни с нею жестоко обращались, во второй ей предстояло узнать, что такое настоящая жестокость.

Поездка на ферму не вызывала у него страха. Ему не терпелось попасть туда и править новым королевством железной рукой, не допуская повторения безобразий, случившихся в «Руках милосердия».

Виктор уже протянул руку, чтобы снять седан с тормоза, когда на шоссе появился автомобиль, направляющийся на север. Вместо того чтобы проехать мимо, он свернул на площадку отдыха и припарковался позади, залив салон «Мерседеса» светом фар.

Зеркала мало что показывали, поэтому Виктор обернулся. Эрика Пятая сидела за рулем «GL550», на котором он велел ей приехать на ферму.

Глядя на нее, злясь, потому что она даже в мельчайших подробностях не отличалась от наглой Эрики Четвертой, Виктор ничего не разглядел на заднем сиденье, но услышал какое-то движение. И тут же понял, откуда взялось ощущение, что он не один: Хамелеон.

Феромоны Новых людей, которые он вылил на себя, обеспечивали многие часы защиты. Да только… при тяжелой работе мог выступить пот, ярость и страх приводили к тому, что естественный запах усиливался, и Хамелеон мог его уловить.

Виктор распахнул водительскую дверцу автомобиля и выскочил из салона. В ночь, в дождь. Вода могла заглушить запах его собственных феромонов, но еще с большим эффектом могла смыть феромоны Новых людей, жидкость с которыми он вылил на костюм.

Ему бы сразу захлопнуть дверцу, запереть ее, не возвращаясь к седану, нажатием кнопки на брелке, бросить автомобиль, уехать на ферму с Эрикой. Но теперь он не решался подходить к распахнутой водительской дверце, потому что Хамелеон мог уже перебраться на переднее сиденье.

Хуже того, мог выбраться из седана, на асфальт площадки отдыха. А беспрерывный танец дождя надежно скрывал рябь, выдающую передвижение Хамелеона по твердой поверхности.

И Эрика, само собой, уже успела выйти из внедорожника, возможно, за несколько мгновений до того, как он покинул «S600». Подойдя к нему, почувствовав его напряженность, спросила:

– Виктор? Что случилось?

* * *

Эрика велела Джоко: «Не высовывайся».

Велела, как строгая мать. Эрика стала бы хорошей матерью. Но матерью Джоко она не была. Никто не был.

Джоко поднял голову. Увидел, что Эрика и Виктор стоят под дождем. Оба уже вымокли.

Но еще больше его заинтересовал жук. Самый большой жук, которого только видел Джоко. Размером в половину Джоко.

Этот жук вкусным не выглядел. Наоборот, издалека в нем чувствовалась горечь.

В ливневой канаве жуки подползали к Джоко. Поймать их труда не составляло. Жуки не знали, что его большие желтые глаза видят в темноте.

И что-то с этим жуком было не так. Помимо размера.

Внезапно Джоко понял. По манере жука передвигаться. По манере подкрадываться. Это жук-убийца.

Наволочка. На полу. Перед его сиденьем. Развязать шнурок. Внутри – мыло, мыло, мыло. Нож.

Быстро, быстро, быстро, Джоко уже под дождем. Прыгает к Эрике и Виктору. Без пируэтов.

Жук не хотел умирать.

Не хотел и Джоко. Все шло так хорошо. Мыло. Первая поездка в автомобиле. Собеседница. Первые штаны. Никто давно уже его не бил. Скоро он мог получить шутовской колпак. И на тебе, появляется гигантский жук-убийца. Ну почему Джоко всегда так не везет?

Две режущие лапы. Одна рвущая. Шесть клещей. Пила вместо языка. Зубы. Несколько рядов зубов. Все, кроме дыры, плюющейся огнем. Или была и она? Жук, рожденный убивать.

Джоко прыгнул на него обеими коленями. Резал, рубил, пронзал ножом. Поднял над собой, швырнул на асфальт. Вновь поднял и швырнул. Опять. Продолжил резать, рубить, пронзать. Яростно. Безжалостно. Джоко сам себя испугал.

Жук вырывался. Пытался убежать. Но не сопротивлялся и умер.

Удивленный пацифизмом жука, Джоко поднялся. Может, от вида Джоко жука парализовал ужас? Джоко стоял под проливным дождем, жадно хватая ртом воздух. Перед глазами все плыло.

Дождь барабанил по его лысой голове.

Он потерял бейсболку. Ага, вот она, под ногами.

Эрика и Виктор, похоже, лишились дара речи.

– Жук, – выдохнул Джоко.

– Я его не видела, – вырвалось у Эрики. – Пока он не умер.

Джоко – триумфатор. Герой. Его время пришло. Наконец-то его время. Слава.

Виктор пронзил Джоко взглядом.

– Ты его видел?

Регулировочный ремешок бейсболки зацепился за пальцы на ноге Джоко.

– Он собирался… – Джоко чихнул, глядя на Эрику, – …тебя убить.

Виктор не согласился.

– Согласно его программе, он не убивал тех, от кого пахло плотью Новых людей. Из нас троих он мог убить только меня.

Джоко спас Виктора от неминуемой смерти.

– Ты – из моих людей, но я тебя не знаю.

Глупо, глупо, глупо. Джоко хотел лечь перед одной из машин, чтобы его переехали сначала передним, а потом и задним колесами.

– Ты кто? – спросил Виктор.

Джоко хотел побить себя ведром.

– Ты кто? – повторил вопрос Виктор.

Стараясь стряхнуть бейсболку с ноги, все еще тяжело дыша, Джоко ответил без должного вызова:

– Я… дитя… Джонатана Харкера, – он поднял нож. Лезвие сломалось об жука. – Он умер… чтобы родить меня.

– Ты – паразит, спонтанно развившийся в теле Харкера.

– Я… жонглер.

– Жонглер?

– Не важно, – Джоко разжал пальцы, сжимавшие рукоятку ножа. Яростно дернул ногой. Регулировочный ремешок соскочил с пальцев.

– Мне нужно изучить твои глаза.

– Конечно. Почему нет?

Джоко отвернулся. Кувырок, кувырок, кувырок вперед, один назад. Кувырок, кувырок, кувырок вперед. Один назад. Пируэт.

* * *

Наблюдавшей, как тролль кувыркается и делает пируэты на мокром асфальте, Эрике хотелось подбежать к нему, остановить, обнять, сказать, что он настоящий храбрец.

– Откуда он взялся? – спросил Виктор.

– Недавно появился в доме. Я знала, что ты захочешь изучить его.

– Что он делает?

– Он любит кувыркаться.

– Я найду в нем ответы на многие вопросы. Почему они меняют форму? Что происходит с плотью? Он мне очень поможет.