— Я не понимаю. — Фоули удивленно вскинул брови. — Ты считаешь, что после травмы у меня появились способности к телепатии?

— Я не знаю, что это за способности и когда они у тебя появились, возможно, еще в русской разведшколе, но я приехала за тобой не случайно!

— Дана, послушай себя, вдумайся в то, что ты говоришь! — взмолился Фоули. — У тебя нервный срыв. Будь благоразумна! Я понимаю, тебе пришлось многое пережить, но теперь мы почти в безопасности. Два часа полета, и мы выберемся из-под этого психологического пресса! Пожалуйста, успокойся!

— Ты и роман со мной закрутил, почувствовав приближение неприятностей с участием «Networld» и ФБР. Чтобы иметь запасные варианты отхода. А я-то, дура, размечталась! Стоило всего лишь задуматься над происходящим хоть на миг, ничего бы этого не случилось! Пять лет мы сталкивались нос к носу в конторе и на выездах — ничего не происходило, не было даже намека на симпатию, и вдруг сверкнула вспышка! И я, как глупая школьница, помчалась за призрачным счастьем!

— Дана…

— Ты хотел меня завербовать? Признайся!

— Дана…

— Хотел, да?!

— Дана! — Фоули схватил ее за руку и сжал крепко, до боли. — Замолчи!

— А то что, убьешь меня и сбросишь в залив?! Как это называется по-русски, детерминация!

Вместо ответа Пит отвесил ей хлесткую пощечину. Дана дернулась было, чтобы наброситься на него с кулаками, но Фоули предусмотрел такой вариант и вовремя прижал мисс Гершвин к креслу.

— Слушай меня!

— Пусти!

— Ты будешь слушать?!

— Пусти или я… — Дана вдруг замерла с широко раскрытыми глазами.

Фоули ее больше не удерживал. Он сидел в своем кресле, бледный, осунувшийся и очень усталый. Он тяжело дышал и глядел на Дану щурясь, будто от яркого света. Перемена была настолько внезапной и разительной, что Дана мгновенно забыла про все свои обиды и вздорные обвинения. Возможно, этот человек и был большим лжецом, врагом государства и все такое прочее, но в первую очередь он был… тем, кто Дане дороже всех на свете.

Дана хотела наклониться к Питу, но не сумела даже шевельнуться. Ее словно парализовало. Она попыталась напрячь мышцы. Они вроде бы слушались, но пошевелиться Дана так и не смогла. Какие-то невидимые путы спеленали ее как младенца.

— Теперь ты меня выслушаешь? — прохрипел Фоули. — Не пытайся вырваться, на тебе моя «защитно-лечебная оболочка». Только сейчас она играет роль смирительной рубашки.

— Не надо… рубашки, Пит, я… успокоилась, — придушенно прошептала Дана. — Прости меня. Это действительно нервы. Верни наноботов себе… мне больно видеть тебя таким.

— Нет, я сначала скажу. — Фоули покашлял. — Если будет нужно, я не задумываясь прикажу наноботам стать твоей защитой и отдам тебе кулон. Но не думай, что мне плевать на собственную жизнь. Просто я точно знаю, что в жизни главное: это любовь и дело. Ты — моя самая большая любовь, а то, что записано на кристалле, — главное дело моей жизни. Получается, вся суть моей жизни — это ты и твой кулон. Если потребуется спасти вас, я легко отброшу все остальное, весь этот бренный балласт. Высвобожу суть, если хочешь.

Он на несколько секунд замолчал, а потом с трудом изобразил на лице усмешку и продолжил:

— А кто я на самом деле… какая разница? Ты же видишь, идет Большая Игра. Даже сверхдержавы в ней не игроки, а всего лишь золотые фишки. Какой смысл искать русских шпионов в стране, которая скоро исчезнет с политической карты мира, превратившись в Американский департамент корпорации «Мэйн Систем Интернэшнл»?

— Значит, ты все-таки шпион, — сделала вывод Дана.

— Нет.

— Бессмысленное упрямство, — фыркнула Дана, но уже почти без возмущения. — Сними с меня эту чертову рубашку, чертов садист.

— Ты точно успокоилась?

— Сними, узнаешь.

На правую щеку Питера только-только начал возвращаться румянец, зато в левой скуле мистера Фоули кровообращение усилилось до максимума. Дана вернула пощечину, и получилась она почти такой же звучной, как и в исполнении Пита.

— Мир, сестра? — Фоули (вновь за какие-то мгновения удивительно преобразившийся, но теперь в лучшую сторону) взглянул на Дану искоса и с затаенной усмешкой.

— Засуньте этот мир в свою русскую задницу, мистер московский хиппи. — Дана смерила Фоули неубедительно сердитым взглядом. — Вместе с глобальным заговором и рулеткой для Большой Игры.

— Боюсь, войдет не все, — с нарочитой серьезностью возразил Пит.

— Фарисей!

— Эй, мисс колючка, в Мексике достаточно кактусов!

Дана отвернулась, но вскоре снова повернулась к Питу, опустила взгляд и негромко спросила:

— Ты говорил… серьезно… насчет любви?

— Было не похоже?

— Я действительно веду себя как юная дура, правда? — Она прижалась к груди Питера. — Верю каждому твоему слову. Хочу верить…

— И правильно. Я тебе не лгу.

— Лжец. — Дана провела пальцами по его губам. — Мой милый лжец.

Весь следующий час они не сказали ни слова, было не до того. Поначалу Дану смущало присутствие поблизости пилота, но Пит нашел упрятанную в специальную нишу шторку и немедленно ее опустил, разделив салон на «гостиную» и «спальню». Дана расслабилась, и дальше все пошло как нельзя лучше. По обоюдному мнению, на такой высоте ощущения от близости были гораздо острее. А быть может, дело было в контрасте эмоций: любовь после ссоры — как горячая ванна после ледяного душа.

Проблемы начались к исходу второго часа полета. Самолет ощутимо тряхнуло, и на этом лирический тайм-аут закончился. Было не похоже, что машина попала в турбулентность, но, с другой стороны, на какую-то аварию инцидент тоже не тянул. Фоули неторопливо поднялся и заглянул в кабину. Пилот сосредоточенно изучал показания приборов и на пассажира не обратил никакого внимания.

— Есть проблемы? — спросил Фоули.

— Нет, — коротко ответил пилот. — Мы над заливом.

Других комментариев не последовало. В отличие от дяди, чрезмерной разговорчивостью он не страдал. Питер вернулся в салон и открыл шторку иллюминатоpa. Мексиканский залив с этой высоты выглядел большим сверкающим изумрудом. Теплым и не замутненным ни единым облачком. До осени здесь, вблизи от северного тропика, было еще очень далеко, а значит, и сверкать этой драгоценности долго. Зато, когда начнется сезон тайфунов, от всей этой красоты не останется и следа. Море станет свинцовым, небо затянут рваные пологи туч, а по жаркой Флориде и побережью, от Тампы до залива Новый Орлеан или даже Хьюстона, снова потекут мутные потоки наводнений.

Так повторялось из года в год вот уже не одно десятилетие, и Питу было откровенно жаль упорно цепляющихся за эти места коренных жителей. Да и побережья, в принципе, было жаль. Когда-то давно, еще до всех этих климатических сдвигов, Майами был любимым местом отдыха юного Пита. Собственно, с Флориды началась вся его нелегальная трудовая деятельность. Нет, не в АНБ, в другой организации, под непосредственным руководством мистера Добрецова, а не Доэрти.