Фоули перевел взгляд на линию горизонта. Где-то там, на юго-западе, в поселке, бывшем когда-то крупным городом Мерида, ждал своего часа еще один из старых друзей Добрецова, связной Пита по кличке Рамирес. Фоули не знал, жив ли старый пройдоха, но надеялся, что Рамирес слишком хитер, чтобы сгинуть в мутном водовороте природных и политических катастроф, постигших Центральную Америку в прошлом десятилетии.

Взгляд сместился еще южнее. Там, за широкой полосой гор и джунглей Гватемалы, Гондураса и Никарагуа, у южных берегов Коста-Рики плескались волны двухсотмильного Панамского пролива.

С величайшего Панамского землетрясения и началась череда бед в этом и без того неспокойном регионе. Буквально в считаные часы от целого государства остался лишь широченный пролив, унаследовавший название смехотворно узкого рукотворного предшественника-канала.

В гигантском разломе сгинул целый народ, а поднявшиеся исполинские волны смыли в кипящее море тысячи квадратных километров джунглей, несколько сот городов и поселков, а с ними десятки миллионов человек в Коста-Рике и Колумбии. Досталось и дальним соседям, таким как Мексика, Куба, Ямайка, и практически всем Антильским островам с одной стороны и островам Галапагос с другой.

На заветном Юкатане смыло городки Пето и Валь-ядолид и почти полностью затопило Мериду, хотя она располагалась на северной оконечности полуострова. Оправиться после этого удара судьбы было непросто даже наименее пострадавшей и наиболее богатой Мексике, что уж говорить об остальных странах региона? Они погрузились в трясину упадка и уныния. В деловых кругах Соединенных Штатов распространилась мрачная шутка: «Что такое „анахронизм“? Это экономика Центральной Америки после превращения Панамского канала в пролив».

К моменту землетрясения Рамирес уже не был связным Питера, но это ничего не меняло. По правилам «законсервировавшей» их обоих Конторы, боец оставался в строю до конца. Рамирес должен помочь. У него должна быть связь с Добрецовым и каналы, чтобы вывезти парочку на Кубу. Дальше сами. Но дальше будет намного проще. Куба — Остров свободы. Раньше в это словосочетание вкладывался несколько иной смысл, но и теперь кубинцы живут не совсем так, как весь остальной мир. Из их немного странноватой вольницы выдачи нет, особенно властям США и «Networld». Конечно, если кубинские друзья узнают, что Пит и Дана бегут от одних к другим (пусть и бывшим), отношение к героям, бросившим вызов сразу двум врагам Свободы и Справедливости, ухудшится, но ведь можно и не уточнять. «Бежим из Штатов, прячемся от „Networld“, хотим добраться до России». После такого заявления вывезут первым классом прямо в Москву. Если туда еще не поздно вывозить.

«А если поздно, — Фоули вздохнул, — Гавана тоже неплохое место. Начать в ней новую жизнь будет легко и приятно. Как там, в фильме из детства: „Хороший дом, верная жена, что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость?“ Море, пальмы, пароварка и сигара — вот, пожалуй, и все».

Питер поймал себя на том, что даже в мыслях говорит по-русски с легким акцентом. Натурализовался!

«Чертова разведка, вся жизнь наперекосяк».

Самолет снова тряхнуло, теперь уже нешуточно, и он начал заваливаться на левое крыло. Разворот к востоку в планы не входил, значит, на этот раз что-то все-таки случилось. Фоули снова поднялся и прошел в кабину. Там пахло горелой проводкой и чем-то кислым.

Пилот, как и в прошлый раз, остался безучастным к появлению пассажира, но по иной причине. Он не штудировал показания навигатора, а сидел, запрокинув голову и безвольно уронив руки на подлокотники. На первый взгляд — спал, но был слишком бледен. Пит нащупал пульс. Он оказался слабым, едва различимым. Складывалось впечатление, что пилота ударило током или же его свалил сердечный приступ.

Фоули внимательно осмотрел приборы. Самолет шел на автопилоте, и путь его лежал обратно в Штаты. Пит проверил записи команд. Пилот курса не менял, это было сделано кем-то другим. Вернее, чем-то другим. Фоули не сомневался, что разворот — дело манипуляторов Системы, то есть ее микроскопических составляющих.

Нужно было что-то срочно решать. Питер сосредоточился, вспоминая азы пилотирования машин с полностью электронным управлением, которым его обучали вовсе не в АНБ, и вывел на сенсорный экран командное меню.

«Проще простого, как в играх-авиасимуляторах, — пытаясь унять внезапную нервную дрожь, сказал себе Фоули. — Машина сделает все сама: развернется, снова ляжет на курс, надо только ввести приоритетную команду, переиграть этих невидимых паразитов».

Питер сел в кресло второго пилота, сделал глубокий вдох и положил руки на пульт. Вернуться на прежний курс можно было, только отключив автопилот. Фоули мысленно попросил благословения у Господа и прижал большой палец к сенсору «ручное управление». Реакция самолета превзошла все ожидания. Звук двигателей на мгновение усилился, а затем резко оборвался. Машина тотчас вошла в пике.

Питера прошиб холодный пот. Следом накатила волна тошноты и закружилась голова. Пит ощутил, как желудок и все остальные внутренние органы словно бы пускаются в свободное плавание, а сердце начинает захлебываться кровью, позабыв, как и куда ее следует перекачивать. Голова и конечности стали легче перышка и тоже отправились в путешествие по кабине — каждая часть тела в свое. Это походило на какой-то мистический прижизненный молекулярный распад; безболезненный, но довольно противный. Только секунд через пять Фоули сообразил, что на самом деле не распадается на молекулы, а испытывает состояние невесомости. В другой ситуации этому можно было порадоваться, например кувыркнуться пару раз для психоразгрузки, но сейчас Питеру было не до веселья.

— Питер! — закричала Дана. — Меня сейчас стошнит. Мне нужен пакет. Что происходит?!

— Знал бы я, — сквозь зубы процедил Фоули. — Хоть бы штурвал тут был, что ли?

— Борт «Ар-Джи» 23271 А, выровнять полет и вернуться в прежний эшелон, — неожиданно раздалось из приемника.

Голос был каким-то странным, вернее, не сам голос, а произношение. Пит на секунду задумался. Акцент! Кажется, французский. Диспетчер-француз? Откуда? Вокруг море, ни одного аэродрома, а с береговых вышек за бортом следить не должны, Фергюссон ведь четко сказал: «Маршрут слепой».

Пока Фоули все это анализировал, самолет в третий раз за полет сильно тряхнуло, оба его двигателя внезапно вновь завыли, и на плечи Питеру резко навалилась тяжесть.

— Фоули, я тебя убью! — простонала из салона Дана. — Это был мой любимый жакет.

— Кто на связи? — не обращая внимания на возгласы подруги, спросил Пит.

— С4НП, — ответил французский диспетчер.

— Это позывной? А какой аэропорт? — удивленно поинтересовался Пит.

«Ар-Джи» перешел в горизонтальный полет, перегрузки закончились, но заложило уши. Фоули сглотнул и пропустил короткий ответ.

— Я не расслышал, извините…

— Гаити, — повторил француз. — Жакмель, частный аэродром имени Дювалье.