пришлось спешно ретироваться, поэтому он ее забыл. Не знаю, может, это Мигель Вистас в детстве.

Буэндиа разглядывал фото. На заднем плане маячил фасад старинной церкви. Справа на нем виднелось большое аистиное гнездо.

— Качество так себе. Как думаешь, сможешь что-нибудь вытащить? — спросил он Марьяхо.

— Могу попробовать.

Марьяхо отсканировала фотографию и загрузила ее в программу распознавания лиц, которая, однако, не выдала совпадений. Затем она пропустила изображение через программу распознавания старинных зданий. К счастью, церковь была довольно необычная, с высокой звонницей с двумя сдвоенными колокольными проемами. Программа тотчас выдала семь совпадений. Марьяхо просмотрела данные о происхождении Мигеля Вистаса. Его родители, уже покойные, родились в Ла-Серна-дель-Монте — одном из семи пунктов, попавших в список.

Ла-Серна-дель-Монте находится совсем не далеко от Мадрида, но стоило полицейским отъехать по шоссе, ведущему в Бургос, всего восемьдесят километров, как они словно перенеслись на пятьдесят лет назад и оказались в живописной деревушке, типичной для северной, так называемой бедной, сьерры. Ее население, не превышающее сотни человек, когда-то занималось земледелием и животноводством, а сейчас живет в основном за счет туризма: сдает небольшие сельские домики.

— Здесь никогда ничего не происходит, — сказал приходской священник церкви Сан-Андрес, — поэтому мы хорошо помним то, что случилось много лет назад. — Словно догадавшись, кто из них главный, во время разговора он смотрел только на Элену, едва удостаивая вниманием Ческу и Ордуньо.

— Вы знаете Мигеля Вистаса?

— Знал его маленьким, когда это все случилось, но с тех пор не видел. Если хотите, могу отвести вас в дом, где они жили. Он все еще стоит, хотя, думаю, ему недолго осталось. Говорят, иногда по ночам оттуда доносятся звуки, будто там поселились призраки. Но это все ерунда, вы же знаете деревенских…

Пока они шли по окраине поселка, священник рассказал о нашумевшем происшествии, после которого семья Вистаса уехала из деревни.

— Был август, в этом районе многие деревни отмечают праздники. Отец Мигеля Вистаса был тяжелый человек, вспыльчивый, пьющий… Никто здесь не хотел иметь с ним дело, поэтому они с женой поехали во Францию и нанялись на виноградники, чтобы подзаработать на зиму. Ребенка брать не стали, поэтому присматривать за ним приехала двоюродная сестра его отца.

— Не помните, как ее звали?

— Точно не припомню, но готов поклясться, что имя начиналось на «В»: Виктория, Вирхиния, что-то в этом роде… Красивая, местные парни от нее глаз оторвать не могли. Как-то она уехала на мотоцикле с Хенаро, сыном соседей, которые жили в Мадриде и приезжали сюда на лето. Думаю, они поехали в Сигуэнсу на праздник Сан-Роке, хоть и не уверен. Дело в том, что девушка заперла ребенка в сарае прямо напротив дома, это было полузаброшенное строение, где хранили всякий хлам. Для ребенка все это поначалу было игрой, но обернулось кошмаром. Кузина отца думала, что это только на одну ночь — рано утром она вернется и отопрет его.

— И она не вернулась…

— Они попали в аварию далеко от деревни. Парень погиб, а девушку увезли в больницу в Гвадалахаре. Она не приходила в сознание целую неделю. О смерти Хенаро мы узнали, но о девушке, поскольку она была не местная, нам никто не сообщил. Из больницы позвонили, только когда она очнулась. Я сам пошел в сарай, чтобы забрать ребенка, не думал, что он еще жив. То, что я увидел, было ужасно.

— Я знаю, это тяжело вспоминать, но мне важно, чтобы вы рассказали, что видели. — Они уже подошли к дому, но инспектор не хотела, чтобы священник прерывал рассказ; впервые у нее возникло ощущение, что они смогут понять Мигеля Вистаса.

— Труп собаки, кишащий червями, у мальчика была рана на ноге, в которой тоже копошились опарыши, я думаю, он потерял большой палец… Ужас. Он питался червями, которые ели его самого. Простите меня за такие слова, но, увидев это, я подумал, что лучше ему было умереть. Пережить такое в детстве — с этим потом никак не справиться. Я это понял, узнав, что его приговорили за убийство той девушки. Если бы только мы приехали раньше… А может, и нет, может, лучше бы мы не приезжали, да простит меня Господь… Если бы мы нашли его мертвым, он бы избавился от стольких страданий.

— Вы знали, что он в тюрьме?

— Конечно. И когда прочитал в газете о личинках, сразу понял, что он виновен.

— Полиция говорила с вами?

— Мне звонил кто-то из главных, не помню его имени.

— Сальвадор Сантос?

— Да, возможно. Тогда Вистаса еще не осудили. Я рассказал полицейскому, что Вистас ребенком сделал с другой собакой. И попросил посадить его в тюрьму, чтобы он никогда не вышел на свободу.

— Что случилось с собакой?

— То же самое, что с той девушкой: Вистас наполнил ее голову личинками и позволил им съесть ее. В этом человеке сидит дьявол, он проник в его душу в детстве, в этом самом дворе…

Священник указал на развалюху, покрытую граффити: дом явно стоял заброшенный уже долгие годы. Сарай был в таком же, если не более удручающем состоянии.

— Вот их дом, из местных его никто не купит — все знают об этой истории. Но теперь здесь полно приезжих, однажды какой-нибудь мадридец все отремонтирует, развесит по стенам старинную крестьянскую утварь и станет приезжать на выходные. Сарай, где мы нашли ребенка, напротив.

Прежде чем войти внутрь, инспектор жестом подозвала Ческу.

— Позвони Марьяхо: пусть поищет Викторию или Вирхинию Вистас. Вдруг повезет, и она найдется. Если бы моя тетка бросила меня на съедение червям, мне было бы совершенно ясно, каким должен быть ее конец и что я должна сделать, оказавшись на свободе.

— Думаешь, Мигель Вистас поедет к ней?

— Уверена. Иначе зачем хранить фотографию столько лет? Только если не хочешь забыть обо всем.

Они зашли в сарай. Несмотря на заброшенность и обветшалость, было заметно, что люди сюда наведываются: пустые бутылки, старая одежда, несколько газет. Элена подняла одну из них.

— Газета всего месячной давности. Не знаете, сюда кто-нибудь приходит?

Священник выглядел удивленным.

— Может, мальчишки забираются выкурить косячок или выпить. Но это странно — здесь полно мест, куда можно пойти, а этот дом все обходят стороной.

— Куда ведет эта дверь?

В дальнем углу виднелась крепкая дверь на специальном замке, контрастировавшая с окружающей разрухой.

— Бродяги сюда не попали. И не потому, что не хотели, — сделала вывод Элена, увидев, что замок пытались вскрыть. — Ордуньо, его нужно взломать… Сможешь?

— Попробую.

На этот раз он не спрашивал про ордер на обыск, а стал искать какую-нибудь железку и камень взамен стамески и молотка. Всего несколько ударов — и замок был сбит. За дверью стоял металлический шкаф. Ордуньо не стал дожидаться указаний и сразу открыл его.

— Что это?

Шкаф был заполнен DVD, еще там лежали два жестких диска и старые видеокассеты. Больше, чем они надеялись найти.

— Забираем все. И будем изучать.

Глава 71

— Это гусеницы шелкопряда?

Мигель показал бы сидевшей рядом в автобусе даме, на что способны его личинки, но не хотел привлекать внимания, пока не доведет дело до конца.

— Да, это для племянника.

— У моего брата были такие, он кормил их шелковицей.

— Они очень любят шелковицу, — учтиво ответил Мигель. — В Мадриде ее нелегко достать. Раньше было проще, а сейчас деревьев почти не осталось.

До Алиаги, провинция Теруэль, оставалось всего несколько километров. Там он сойдет и избавится от этой назойливой старухи. Ему нравилось думать о Виктории, о том, что ей предстоит пережить, нравилось вспоминать, как умирала Лара Макайя, ее искаженное гримасой боли лицо, мольбы, крики… Он собирался испытать все это