Геката изобразила заинтересованность и чуть не опрокинула чашу с неразбавленным вином. Трёхтелая в принципе никогда не разбавляла — хотя и вино она пила редко, предпочитая самогон собственного производства.

— Там, на поверхности, моя мать наверняка сходит с ума от беспокойства, в красках представляя себе, что со мной сейчас делает Аид, а мне, похоже, придётся гоняться за ним по всему Подземному миру!

— А зачем тебе гоняться? Пусть все идёт, как идёт, — вопросила Геката. — Или тебя тяготит твоя… свежеприобретённая невинность?..

— Да не в невинности дело, — сказала Персефона. — Просто мне не хочется оставаться в стане этих ненормальных девственниц. Афродита так хорошо промывает мозги, что после каждой «беседы» по пол дня ходишь и борешься с желанием навсегда остаться девой.

Богиня Весны отщипнула виноград и принялась вновь рассказывать о прошлом и будущем женщин, о чудовищных ущемлениях их прав, о мальчиках и девочках, о новом мире — мире женщин, гармонии и любви с Афродитой во главе.

— Представляю, как тяжело это слушать и не заржать — сочувственно сказала Геката, когда Персефона изложила обновлённую версию Олимпийских игр.

— Не представляешь. И самое страшное, что в первый раз это смешно, а потом начинаешь втягиваться. Я, собственно, потому и решила сбежать, что поняла: ещё пара бесед, и я буду на полном серьезе бороться за равенство и сестренство. Причем против тебя, Аида и моей дочки, потому, что вам-то никто мозги не промыл.

— А теперь мы все вместе будем бороться против Любви, — злорадно подытожила Геката. — О, кстати! А ты не думала о том, что будет, если мы победим и уничтожим ее? Уничтожим живое воплощение Любви?

— Думала, Геката, думала, — усмехнулась Персефона. — Именно этого я и хочу. С того самого момента, как узнала, что Арес — не более чем игрушка в руках Афродиты, я собираюсь уничтожить Любовь.

Она повертела в руках чашу с вином и задумчиво отхлебнула.

Царица осознавала, что по некоторым критериям грандиозный план уничтожить Афродиту недалеко ушёл от той самой Концепции. Но оставить всё как есть и молча принять то, что интриги Богини Любви испортили ей жизнь, было выше её сил. Сотни лет она жила ради мести — и теперь у мести просто сменился вектор.

— Хм, — задумалась Трёхтелая. — Хм. Хм. С Аидом ты этим планом ещё не поделилась?

— Пока ещё нет, — сказала Персефона. — В том-то и дело… я думаю, а стоит ли вообще ему говорить? Он может не одобрить такое покушение на…. вселенскую гармонию.

— Я думаю, надо сказать, — решила Геката. — А насчёт вселенской гармонии, так ничего с ней не случится. Сейчас эта любовь концентрируется в Афродите, а так она равномерно распространится по миру, как Гестия, которая ушла в очаги. Сплошная польза. Правда, тут нужно именно уничтожить, а не запихивать в Тартар. Хотя эта идея мне тоже нравится. И, знаешь, — Трёхтелая чуть улыбнулась, — Аид имеет к Афродите свои претензии. Вдруг он тебя поддержит?..

Персефона отхлебнула вина и подалась вперёд:

— А вдруг и вправду поддержит? Насколько я знаю, наш царь обожает сумасбродные идеи. И вообще, он вроде как был не против помочь мне отомстить. Может, мне следовало сказать ему?…

— Кто ж его знает, — пожала всеми плечами Трёхтелая. — Но всё равно нужно сказать. Во-первых, тебе самой станет легче, во-вторых, без его поддержки нам будет трудновато. Лично я вообще не представляю, как можно уничтожить Афродиту без Кронового серпа, а он, может, что-то сообразит.

— А что с серпом? — живо заинтересовалась царица.

— Серп всё, — сказала Геката. — Тельхины переплавили его, когда вытаскивали чёрную дыру из чрева Ареса. Жуткое было зрелище, но, знаешь, все же приятнее, чем лицезреть мерзкую пасть твоего бывшего мужа изнутри. Слушай, а идея с чёрной дырой для быстрой утилизации врагов тоже принадлежит Афродите?..

— Нет, это Арес, — фыркнула Персефона. — Она сама удивлялась, как он до такого додумался. Она, понимаешь, не давала ему конкретных команд, просто… направляла. «Любимый, ты достоин править всем миром…», «мы будем править вместе…», «просто избавься от тех, кто мешает…», «может, для начала ты попробуешь стать Владыкой хотя бы Подземного мира, всего-то и делов, что взять в жены дочку Деметры?». И трон она тоже освободила — сказала Аидовой нимфе, как там её звали, что тот-де её разлюбил, а чтобы вернуть его чувства, нужно выпить воды из Амелета.

— Она сама тебе рассказала?! — левое призрачное тело Гекаты уронило гроздь винограда, а центральное чуть не разлило чашу.

— Ещё бы, — фыркнула Персефона, — нет, она как-то сболтнула Артемиде, а та уже рассказала мне. Понимаешь ли, Артемида до сих пор сомневается. Она слишком любит своего брата и не хочет, чтобы тот становился сестрой.

По правде говоря, Артемида была самой адекватной из всех участниц Концепции. К тому же она отнеслась к Персефоне с неподдельным участием и тут же предложила свою поддержку — а вот Афродита сразу же стала подыскивать для Персефоны место в своих многоходовых интригах.

— Логично, — констатировала Геката. — Будь у меня брат, я бы тоже не хотела, чтобы он стал сестрой.

— Вот именно.

— Поэтому я предлагаю тебе перестать страдать из-за того, что ты хочешь оставить себя без девственности, Аида без информации, любовь без её персонификации, попробовать вот этот замечательный самогон на хвоще из Стигийских болот и вместе продумать коварную мстю этой ожившей пене. И Аресу тоже. Я понимаю, что ты уже не считаешь его главным виновником торжества и не желаешь размениваться на мелочи, да и Аид ему уже выдал от всех щедрот, но мне всё же хочется поквитаться с ним за себя и за расшатанную психику Гермеса лично.

21

Минта

Она была травой.

Нет, она, конечно, становилась травой и раньше — ноги прорастали корнями, руки становились стеблями, волосы превращались в листочки, и она то жадно впитывала влагу из земли, то летала где-то вместе с воздушными семенами — но никогда, никогда так.

Теперь она едва помнила, что была когда-то человеком. Она в принципе плохо представляла, что такое быть человеком, в смысле нимфой (а что, между ними ещё и какая-то разница есть?). Смутно помнились чьи-то напряженные голоса, и страх, и досада на судьбу… а потом кто-то машет руками, и мир вокруг комкается, тело съёживается, а тёмные волосы — это почему-то особенно застряло у неё в памяти — зеленеют против её желания. И вот она трава, трава на мраморе, но все ещё