Везде вокруг луга, в тени на опушке, виднелись лошадиные морды, иной раз тоже украшенные венками, – воеводские отроки несли дозор. Им было запрещено отвлекаться на девок и на игрища, отходить от щитов и копий, кроме как по нужде. Мрачные, отроки валялись на траве близ своих лошадей и бросали на варягов далеко не дружелюбные взоры. Мало того, что пришлецы мешают им веселиться, так еще и заняли их места!

Острогляд развалился возле княгини на ковре, поблизости от привезенной бочки с пивом; его подзадоривали идти скакать через костер, он отвечал, что вот сейчас допьет и пойдет. Вот только «допью», судя по всему, относилось не к рогу в руке, а к бочке.

– Идите, погуляйте, пока светло, – сказала Эльга девушкам. – Как начнет темнеть, все домой.

Малуша чинно сошла с пригорка и направилась к девичьему кругу. В беленой сорочке с вышитыми рукавами, в красной полосатой плахте, что так привлекательно подчеркивала тонкий девичий стан и плотно обхватывала бедра, с тканым узорным поясом, с длинной светлой косой, она ступала величаво, гордо держала голову, чувствуя себя самой высокородной девой в Киеве. Девки водили широкие круги – один в другом – сложного рисунка вокруг Величаны, одетой в рубаху с рукавами до земли, и Малуша встала со всеми.

Протяжное пение сотен голосов заполнило весь луг; каждый чувствовал, как эти голоса мощным потоком захватывают душу и уносят в самые небеса. Отдавшись этому чувству, Малуша ступала по траве, как по облаку, чувствуя себя разом в прошлом, настоящем и в будущем. Купалии – тот день, когда девица находит судьбу свою, и Малуша знала: ее пора пришла. Больше она не была одинока; все уже назначено и решено. Сердце колотилось, и от чувства близкого перелома было и страшно, и радостно. Исподволь поглядывая по сторонам, она точно знала, кого ищет.

Наконец близ воеводских отроков на опушке мелькнула знакомая светловолосая голова. Торлейв вышел на луг, остановился и огляделся, уперев руки в бока, будто прикидывал, что ему делать со всем этим светом. На шее у него висел венок, и Малушу кольнуло неприятное чувство – уже успела какая-то коза всучить!

Оглянувшись и заметив ее, Торлейв подмигнул, потом направился к ней. У Малуши дико билось сердце – никогда раньше она так не волновалась при виде него. Казалось, если что-то не случится вот прямо сейчас – не случится уже никогда.

Но вот песня закончилась, и Малуша вышла из круга. У нее еще не было венка, и она плавно двинулась в сторону рощи – цветочков поискать.

И на полпути встретила Торлейва. Совершенно случайно…

– Будь цела! – Торлейв улыбнулся и наклонился, чтобы ее поцеловать; Малуша не ответила, не находя слов. – Вывела вас все-таки княгиня?

– Да. Только сказала, чтобы в сумерках мы домой шли.

– Это разумно. А то я чую, к ночи без драк не обойдется, – Торлейв огляделся, будто оценивал поле будущего боя. Сам он, несмотря на венок, среди общего возбуждения выглядел таким же спокойным, как всегда. – Варяги вон своих три бочки пива привезли. Сейчас-то подольских угощают, а к ночи сами упьются… и забудут, что здесь не Царьград и они не грабить пришли.

Он вроде бы шутил, и Малуша улыбнулась.

– А ты что же – варягов боишься? – немного опомнившись, она метнула на него дразнящий взгляд. – Свенельдич сказал, если кто из них девок тронет, он его в рабство продаст.

Торлейв засмеялся.

– Если какой-нибудь глуподыр тронет меня, моя мать сама его продаст в рабство, и не ближе Гургана. У нее, знаешь ли, связи есть.

– Послушай, а откуда родом твоя мать? – Малуша вдруг сообразила, что не знает происхождения этой грозной женщины.

– Оттуда же, откуда княгиня. Когда они обе были твоих лет, то вместе ходили вот в таких же кругах, – Торлейв кивнул на играющих, – только на реке Великой. Это в земле западных кривичей, где стольный город Плесков. Мать говорила, подругами они в девичестве не были, но знали друг друга с самых первых супрядок. Стало быть, лет с восьми, да, когда там прясть начинают?

– Но она не была сама… княжеского рода?

– Нет. Рода она простого. Они в веси жили, как все, – Торлейв еще раз кивнул на круг, где смешались девки с Подола, с ремесленных улочек и ближайших к Киеву весей и выселок.

– Но как же так получилось, что она попала сюда? От кривичей! В такую даль только княжеских дочерей замуж выдают.

Торлейв присел на траву под березой, и Малуша села рядом с ним, подобрав ноги. Подол ее плахты слегка касался его бедра; такую мелочь в другой раз и не заметишь, но теперь Малуша заколебалась: отодвинуться, пока он не подумал, что она к нему на колени сесть пытается? Или сделать вид, будто не замечает?

Случайно начатый разговор внезапно увлек ее. Мать Торлейва считалась в Киеве вдовой князя, хотя ее муж никогда не имел собственных владений, и вот выходит, что до замужества она знатностью похвалиться не могла! От незнаемых людей происходит.

– Ты знаешь, что мать раньше была замужем за Асмундом? – Торлейв повернул к Малуше голову.

– Ну-у… что-то слышала, но не поняла. Как она могла быть раньше женой Асмунда – он ведь не умер!

Малуша и правда слышала толки боярынь об удивительной жизни Пестрянки, но не могла понять, как та может быть вдовой после второго брака, если первый ее муж жив, здоров и живет в том же городе!

– Они развелись. Асмунд было взял ее в жены вот так же, на Купалиях, – Торлейв снова кивнул на гуляющих, и у Малуши опять забилось сердце: Торлейв сам заговорил о том, что было у нее на уме. – Его мать очень хотела, чтобы он женился поскорее, и велела ему с Купалий без жены не приходить, – парень усмехнулся, вообразив себя на месте юного Асмунда. – Ну, он и пошел. Огляделся, видит, девка красивая, здоровая, и лицо немного знакомое. Ну, потолкались с веночками туда-сюда, он и говорит: пойдешь за меня? Она говорит, пойду. Асмунд был парень собой ничего, из семьи хорошей, богатой. Он и привел ее домой поутру.

Малуша слушала, не сводя глаз с его лица. Торлейв рассказывал ту самую сказку, в которой всякая девка мечтает оказаться. Чтобы вот сейчас, среди игрища, появился красивый парень хорошего рода и сказал те самые слова: пойдешь за меня? И чтобы сразу взял за руку и отвел домой, к своей матери с отцом. Так бывает!

– Они тогда и десяти дней не прожили, как Асмунд в Киев уехал, – негромко, уже будто самому себе добавил Торлейв. – Однако… Вальга, чучело это, вот у них успел… получиться.