не станет выкручиваться и юлить перед так называемой «комиссией». Козел отпущения, похоже, уже назначен, так что толку все равно не выйдет. А терять напоследок еще и самоуважение решительно незачем.

– Я требую занести в протокол следующее, – со спокойствием, которое отнюдь не отвечало тому, что творилось внутри, проговорил Саматта. – Я, капитан Саматта Касарий, принял решение о проведении спецоперации на свой страх и риск, руководствуясь исключительно мотивами сохранения жизни случайно вовлеченных некомбатантов. Операция спланирована и проведена в полном соответствии с Уставом и официальными руководствами по антитеррористической деятельности. Срыв операции обусловлен внешними, не поддающимися прогнозу факторами, а также неполнотой имеющейся информации. Я не вижу за собой никакой вины и никаких оснований для дисциплинарного взыскания. Конец заявления.

– Складно говоришь, капитан, – прищурился директор. – Почти как настоящий юрист. Словно не в армии пятнадцать лет прослужил, а на факультете филологии груши околачивал. Ладно, принято твое заявление. Комиссия больше не имеет вопросов. Подожди за дверью. Тебя вызовут.

Саматта развернулся и, печатая шаг, вышел. Когда за ним захлопнулась дверь, присутствующие зашевелились.

– Идиот, – проворчал штабист. – Сам себе приговор подписал. Хороший парень, но никогда гибкостью не отличался.

– Солдатам гибкость и не нужна, – отрезал директор. – Они приказы выполнять должны. Но что он идиот – согласен. Надо же так блистательно провалить простое дело! Строго по инструкции войти, завалить всех и на том успокоиться… Но сейчас оно нам на руку. Ты понимаешь, что мы должны назначить кого-то крайним, пока кто-то не назначил крайними нас?

– Не хуже тебя, – штабист поморщился. – Жаль, конечно, парня, он всегда оставался на хорошем счету. Одного я не понимаю – что за чушь там все-таки произошла? Разные непробиваемые окна и скользкие стены, про которые он пишет в рапорте – правда?

– Да, – кивнул начальник охраны. – Я успел побеседовать с моими… с некоторыми его людьми. Так вот, они слово в слово подтверждают бредни, что выложил мне Саматта в рапорте сразу после операции. Стекла, от которых отскакивают газовые заряды из «берты-84» – уму непостижимо! Они же человека с ног сбивают и на две сажени отбрасывают, если в упор! Но все клянутся, что именно так и происходило. Ворота из деревянной дранки, не поддающиеся кумулятивным зарядам! Стены, с которых срываются крючья, скользящие под пальцами! Мистика чистой воды…

– Мистика… – отчетливо скрипнул зубами директор. – Вы за что деньги получаете, за бабкины сказки? Почему не исследовано подробно?

– Потому что весьма затруднительно. Паренек, который владеет зданием, как-то вызвал полицию, хотя кабельного коммуникатора в доме нет, а любая беспроводная связь блокировалась глушилками. Кроме того, он там выражался, как отъявленный законник – мог бы нас всех за задницу взять куда крепче, чем сейчас, если бы мы продолжили в том же духе. И еще там оказалась та стерва, твой заместитель – она тоже может неприятностей устроить…

– Кстати, где она? Почему не явилась на комиссию? – директор грозно взглянул на секретаршу. – Вызов ей передан?

– Нет, господин директор, – чоки качнула головой. – На рабочем месте и дома она отсутствует, пелефон отключен.

– Хэ! – резко выдохнул директор. – Ну, если мы от нее избавились, невелика цена. Ладно, пока забыли про нее. Но ведь полиция же должна задерживать всех находящихся вне официальной опеки девиантов!

– Возникло непредвиденное осложнение, – скривился майор Кайн. – Девчонки внезапно оказались официальными приемными дочерьми владельца отеля, Дзинтона Мурация, и на обеих у него имеются свидетельства о специальной опеке. Не знаю, как он провернул дело. На бумажках еще чернила не просохли, а как он подписи государственных представителей в муниципалитете получил – самые настоящие подписи! – я вообще не понимаю. Но факт остается фактом. А забрать девианта без письменного согласия родителей или специального опекуна Институт права не имеет. И безусловное оформление спецопеки не прошло – на стандартный запрос в городское отделение СОБ почему-то пришел отказ без объяснения причин. Впервые, между прочим, на моей памяти.

– …! – витиевато выразился директор. – Кто он вообще такой, твой Дзинтон? Откуда взялся на пустом месте? Его проясняли?

– Контрразведка задействована, но пока особых результатов нет. Только официальные данные – человек, без образования, без определенных занятий, двадцать один год…

– Сколько? – директор вскочил, нависая над начальником охраны. – Сколько?! Двадцать один? Сопляк, мальчишка, обвел вас всех вокруг пальца?

– Именно, – невозмутимо произнес тот. – И его возраст очень хорошо согласуется с общей мистической картиной с непробиваемыми окнами и текучими стенами. И с тем, что он неожиданно спустил дело на тормозах. И с отказом из общественной безопасности. Следует предположить, что мы имеем дело с чем-то, что куда больше, чем кажется. Вряд ли армия, если только какие-то группировки друг другу в глотку не вцепились, – он покосился на штабиста, но тот лишь молча пожал плечами. – Собы? Княжичи? Не знаю. Проясним, конечно, но время потребуется.

– Проясняй, – неожиданно легко согласился директор. Он уселся на стул, взял в руки рапорт Саматты и в очередной раз побежал глазами по строчкам. – Проясняй… Да, и, разумеется, установи постоянное наблюдение за тем хреновым отелем. Только аккуратно. Если вмешалась какая-то группировка в армии, то нам с ними ссориться совсем не с руки. Да и если Министерство безопасности в свои игры играет – тоже. Непонятно только, почему они с нами по-хорошему не договорились. Отдали бы мы им ту парочку без вопросов, пусть бы подавились, лишь бы тихо прошло. А тут как бы журналюги не заинтересовались, опять лишние хлопоты начнутся. Ладно, зовите вашего капитана, нужно закрыть вопрос. И без того дел хватает.

Саматта шел по полуденной улице, пихая коленом сумку с вещами и с вялым интересом оглядываясь по сторонам. В последние несколько лет он редко покидал территорию Института, да и то в основном на служебном транспорте. Он уже и не помнил, когда вот так вот просто шел без особой цели по дневной улице, и теперь смутно осознавал, что когда-то хорошо знакомый город заметно изменился. Некоторые здания исчезли, уступив место новым, другие постарели и обветшали, третьи, наоборот, похорошели и изменились до неузнаваемости. Да, все еще его город, но уже и не совсем его.

Впрочем, окружающее мало его задевало. Отупение, навалившееся после объявления вердикта комиссии, завладело всем его существом. Уволить без выплаты выходного пособия – ну что же, могло случиться и похуже. Могли и под суд отдать. Он еще относительно молод и силен. Работа отыщется. Да хоть частным охранником, склад караулить!

Он бездумно остановился возле какой-то витрины с дамскими сумочками. Аляповатые изделия всех форм и расцветок, казалось, делали специально для идиоток. Неужели бабы и в самом деле