По крайней мере я бы так делал.

В этой-то папке я и нашел переписку Софи с любовником. Она использовала наш компьютер для работы, когда не хотела оставаться в офисе допоздна, доделывая дизайн. Конечно, во время беременности и в первые месяцы после рождения Обри это случалось реже. Софи, такая рассеянная и ненадежная, внезапно преобразилась. Полностью сосредоточилась на семье. Тогда такое поведение показалось мне естественным. Ребенок. Семья. Новые приоритеты. Никаких долгих вечеров на работе. Никаких поездок.

Только мы трое.

Каким же глупцом я был! Я и сам неидеален, признаю. Когда Софи отвлекалась на что-то свое, я спал с Кэрри ЛаКруа просто потому, что мне хотелось внимания. Нытик. Идиот. Кэрри в итоге принесла мне лишь неприятности. Она нагнула меня во всех смыслах слова.

Я нашел секретную переписку Софи, пока искал годовой финансовый отчет для налоговой. Интересно, многие ли мечтают стереть себе память? Я бы хотел забыть этот момент. Даже сейчас, когда вспоминаю, как заметил открытую почту Софи и кликнул на папку «Личное».

У меня перехватило дыхание. В буквальном смысле. Да, я изменял Софи, но Кэрри ничего для меня не значила. А вот этот мужчина – мужчина, о котором я не знал ничего, кроме адреса почты, – был для моей жены не просто любовником. Слова, которыми они обменивались, ранили меня, словно шрапнель.

Родственная душа.

Любовь всей моей жизни.

Я никогда не чувствовала ничего подобного.

Я люблю твое тело, но твою душу я люблю еще больше.

Мне так одиноко, когда тебя нет рядом.

Твоя близость пьянит меня.

Твои прикосновения исцеляют.

Я ощущаю тебя внутри себя, даже когда мы не вместе.

Боже, я не могу жить без тебя.

Это грешно – то, что мы любим друг друга?

На моей шее затянулась удавка, и я не мог дышать. Я не могу описать тот момент иначе. Я будто очутился в вакууме. Потом, когда я все-таки сумел сделать судорожный вдох, то тут же разрыдался. Как младенец. По-моему, я еще никогда в жизни не плакал так горько, как тогда над этой перепиской. Меня словно ударили прямо в сердце. Не знаю, почему я так бурно отреагировал. Наверное, от осознания, что мир не таков, как я думал. Что все, во что я верил, оказалось ложью. Отчасти я мог понять, почему это произошло. Я так много работал, чтобы обеспечить Софи и Обри, что забыл обо всем остальном.

Может, отчасти я сам был виноват?

Я скопировал папку на флешку и засунул ее в кармашек сумки со своим рабочим ноутбуком. В офисе у нас работал парень, который мог бы отследить IP-адрес отправителя и, наверное, даже выяснить, кто он такой на самом деле, если бы мне хотелось закатить сцену. Но я решил этого не делать. Или, может быть, не решился. Но я сохранил флешку.

Я так и не рассказал Софи о том, что нашел. Не признался, что больше ей не доверяю. Что едва ли смогу оправиться от раны, которую она мне нанесла. В первые несколько дней я едва мог на нее смотреть. Одна лишь мысль о том, что она спала с другим мужчиной… Боже! Возможно, они делали это прямо здесь, в нашем доме. Интересно, сколько раз они были вместе и что она говорила обо мне? Может, смеялась надо мной, лежа в постели с ним? Страстно извивалась во время секса и говорила, что его член больше и толще?

После этого открытия я начал смотреть на Софи по-новому. Я наблюдал за ней, слово зоолог, изучающий неизвестное животное в дикой природе, пытаясь понять, почему оно ведет себя подобным образом. Как она способна уживаться с этой ложью? Повторится ли это вновь? Но со временем я начал думать, что ее отношения с тем неизвестным мужчиной подошли к концу. Внезапно она вновь стала уделять мне внимание. Мы стали ближе.

В глубине души я больше не доверял Софи. Но все равно пытался любить ее так сильно, как только мог.

Когда я совершил второе ужасное открытие, дождь шел уже больше недели. Типичная погода для Сиэтла. Софи готовила презентацию для ежегодной встречи акционеров «Старбакса», поэтому, хоть я и зарабатывал вдвое больше нее и имел в десять раз больше обязанностей, в тот день я остался присматривать за Обри. Поймите меня правильно: я любил Обри. Быть ее отцом было почти так же прекрасно, как иметь угловой кабинет с видом на реку Давамиш в здании к югу от Сиэтла, где я работал, когда родилась Обри. Я готовился к родам не менее тщательно, чем Софи. Приложение на телефоне каждую неделю подсказывало мне, до каких размеров вырос наш будущий ребенок, и я охотно делился со всеми этой информацией.

– Размером с баклажан! – говорил я, будто это была моя заслуга.

– С дуриан!

– С кочан салата-латука!

Я был счастлив стать отцом. Отчасти дело было в работе: мне дали прибавку к зарплате, обойдя вниманием мою коллегу, потому что у нее не было ни мужа, ни детей, но не только. Став отцом, я почувствовал себя взрослым человеком. Наконец-то. Знаю, это глупо, но до рождения Обри мы с Софи жили, будто одиночки, хотя и были женаты. Путешествовали, не думая о тратах. За первые пару лет нашего брака мы побывали на Фиджи и Мауи, в Австралии, Канкуне и Бетлехеме, тот, который в Пенсильвании, – там живет тетя Софи. Мы все время ходили по ресторанам и трахались везде, где только могли. Да, иногда и в ресторанах.

Было весело. Софи казалась той женщиной, о которой я мечтал всю жизнь. А потом все это исчезло в одночасье, когда родилась Обри. Просто исчезло. Как и не было. И знаете, что самое странное? Я даже не скучал по ресторанам и поездкам. По сексу да. Но не более. Дочка стала для меня смыслом жизни.

Но все изменилось в тот дождливый понедельник, когда я присматривал за Обри.

Ей недавно исполнилось два года, и пришло время съездить к врачу. Конечно, она была совершенно здорова, но дежурные осмотры пропускать нельзя, какими бы поверхностными они ни были. Нормально ли она развивается? Насколько она умна? Насколько высокой будет во взрослом возрасте? В нашей семье ни у кого не было проблем с весом, она ведь не станет исключением? Вы уверены?

Она у нас такая красавица, не правда ли?

Доктор Мэри производила впечатление крайне серьезного специалиста – с волосами, собранными в тугой пучок, и в ботинках, которые словно сделали из резины и картона.

Наверняка в свободное от работы время она отрывалась по полной.

Она проводила осмотр, пока я сидел на маленьком стуле, а Обри лежала на кушетке.

– Все в порядке? – спросил я.

– Агасики, – ответила доктор Мэри.

Кто вообще говорит «агасики»? Наверное, она потрясающе хороша в постели. Должна же быть оборотная сторона.

Доктор озвучила все то, что я и рассчитывал услышать. Обри развивалась быстрее среднего. Само собой, я был доволен. Я сам незаурядный человек. Как и Софи. Странно было бы ожидать, что наша дочь будет самой обыкновенной.