Рэндалл Хоузер – один из старших партнеров в нашей фирме. Ему за семьдесят, и он носит парик из густых черных волос. Быть не может, что это его настоящие волосы. Но, само собой, никто не собирается говорить об этом вслух. Он платит нам зарплату. Если он считает себя красавцем, я не собираюсь возражать. Готова даже осыпать его комплиментами.

Сегодня годовщина того дня, когда я впервые пришла в фирму и, несмотря на сложное дело и мое беспокойство из-за Коннора, вынуждена пойти с Рэндаллом на ланч.

– Только вы и я, – говорит он.

Меня это не смущает. Он безобиден.

А вот его желание пообедать в «Синей двери» не столь безобидно.

– Я обожаю этот ресторан, – говорит он.

Я предлагаю пойти в местечко с паназиатской кухней неподалеку, но он качает головой.

– Я очень люблю «Синюю дверь», – повторяет он. – Я не бронировал столик, но, думаю, вам не откажут.

Мне хочется возразить. Не то чтобы я стеснялась того, что Коннор работает там. Он настоящий профессионал. И «Синяя дверь» считается одним из лучших ресторанов Сиэтла. Серьезно. Мне просто неловко. Как-то странно сидеть в ресторане вместе с боссом, пока нас обслуживает мой муж.

Рэндалл обхаживает меня так, будто мы пришли на свидание. Он настаивает, чтобы нас обслуживал именно Коннор.

– Мы ведь одна семья, – говорит он.

Коннор старается его очаровать. Он обслуживает еще три столика, и его улыбка не угасает ни на мгновение. Но он не может скрыть от меня свои чувства. Наши взгляды на мгновение встречаются, когда он протягивает мне меню. Я вижу, как он унижен.

– Я большой поклонник шеф-повара Мики, – говорит Рэндалл, надевая очки для чтения и изучая первую страницу меню. – И ваш тоже, Коннор.

– Вы слишком добры, – отвечает Коннор.

Сидя за столиком, я невольно вспоминаю тот случай, когда из-за моего мужа и «Синей двери» в мой кабинет явился монстр.

* * *

– Пришел новый клиент, – сообщила Марси.

Я проверила расписание на сегодня.

Адам Уорнер, 14:00.

Спустя минуту мистер Уорнер уже сидел напротив меня. Привлекательный мужчина сорока с небольшим лет, одетый в дорогой костюм. Весьма дорогой для Сиэтла. Кажется, итальянский. О встрече договорилась Марси, и я не могла с ходу припомнить, зачем он пришел ко мне. Наша фирма занимается как гражданскими, так и уголовными делами.

– Вы меня не знаете, – сказал он.

Я разглядывала его лицо. Может, мы где-то встречались? На конференции? Или он работает в конкурирующей фирме?

А он в ответ посмотрел на меня, как на жестяного зайца в тире.

И выстрелил без предупреждения:

– Ваш муж трахал мою жену.

Еще не до конца осознав, что происходит, я бросилась защищать Коннора. Таков был мой первый инстинкт.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказала я, на мгновение отведя взгляд в сторону; любой присяжный тут же понял бы, что я лгу.

– Еще как знаете, – сказал он.

– Думаю, вам следует уйти, мистер Уорнер.

– Думайте что хотите, но вы должны меня выслушать. События скоро примут неприятный оборот. Вы с вашей профессией наверняка знаете, что правда бывает неприглядна.

– Я позову охрану, – сказала я.

– Нет, не позовете. Сначала вы меня выслушаете.

Я увидела, как Марси идет мимо окна к двери моего кабинета. Неторопливой походкой. Я встала и опустила жалюзи. И заметила, как дрожат мои руки. Я снова взглянула на мужчину, сидевшего на стуле в моем кабинете с видом террориста-смертника, намеревающегося убить нас обоих.

– Как вы меня нашли? – спросила я.

– После того как я вышел на Коннора Мосса в «Синей двери», понадобилась всего пара кликов мышью, чтобы обнаружить вас. Вы весьма известны в интернете, миссис Мосс. Но, серьезно, выйти за официанта?

Мои руки по-прежнему дрожали, и я спрятала их под столом.

– Он – главный официант, – сказала я, вновь защищая Коннора.

Адам закатил глаза.

– Я знаю, что муж мне изменял, – продолжила я. – Но это дело прошлого. Все кончено. Сожалею, что пришли ради этого ко мне. И сожалею, что из-за Коннора у вас возникли проблемы в браке, но между ними все кончено.

Он молча встал и подошел к окну.

– Ее зовут Обри, – сказал он, не глядя на меня.

– Очень мило, но мне нечего делить с миссис Уорнер. Надеюсь, вы с ней сможете помириться и жить дальше.

Он повернулся.

– Дочь вашего мужа зовут Обри.

Вот оно. Вот конец всего, во что я верила: насчет мира и насчет своей жизни с Коннором.

Дочь Коннора звали Обри.

В час ночи в последний день июня мой телефон вибрирует на прикроватном столике. Я тянусь через Миллисент, которая, как всегда, уснула прямо рядом с моим лицом. Имя абонента будит меня не хуже, чем ударный заряд кофеина. Мгновение я размышляю, отвечать или нет.

– Адам? – говорю я шепотом.

Молчание.

Я повторяю его имя.

Он наконец отвечает.

– Плохое время для звонка, – говорит он.

– Тебе не следовало мне звонить, – говорю я, ставя ноги на пол.

– Да, наверное, – соглашается он.

Я жду продолжения, но в трубке повисает молчание. Он что, пьян?

– Ведется расследование, – говорю я, чтобы заполнить тишину. – Все, что ты скажешь, может быть приобщено к делу.

– Ага, – говорит он наконец. – Понимаю.

– Ты пил, Адам?

– Немного.

Он говорит невнятно, и его «понимаю» звучит скорее как «пнимаю». Кажется, он выпил больше, чем немного.

– Думаю, тебе стоит повесить трубку, – говорю я.

– Я звоню не из-за Софи, – говорит он.

Не знаю, к чему он ведет, но эти слова звучат как предупреждение.

– Тогда из-за чего ты звонишь? – спрашиваю я. – С тобой все в порядке? С Обри?

Я слышу, как звенят кубики льда в стакане.

– Ага, – говорит он. – Все хорошо. Мы в норме.

Мне следует положить трубку, но я этого не делаю.

– Тогда в чем дело? – спрашиваю я.

– Я думал о Ходже, о том, что он сделал.

Я ненавижу имя своего насильника. Всякий раз оно ударяет меня, как разряд тока. На письме, в рапорте, в чьей-то речи.

Как в речи Адама Уорнера. Прямо сейчас.