дар. Видимо связанный с точностью. А сейчас его нет. Пропал. Ну так верни его.

— Но как…

— Я не знаю, — пожал плечами старик. — Спроси об этом у этого камня.

Он кивнул на снаряд, который покоился в моих руках.

Отчаяние сжало сердце, как ледяные тиски. Камень, тяжелый и безжизненный, лежал в моей ладони, а рычаг, манящий ключ к свободе, оставался недосягаемым.

Я знал, что без дара меткости, которым я владел когда-то, мне не одолеть эту преграду. Но как вернуть то, что было утеряно? Как вновь обрести ту силу, которая казалась такой естественной, такой неотъемлемой частью меня?

«Спросить у камня, — хмыкнул я, вспоминая слова старика. — Было бы это так легко!».

Но я, переборов собственный скептицизм, все же попробовал.

Закрыв глаза, я погрузился в себя, пытаясь отыскать источник утраченного дара.

Вокруг царила тьма, непроницаемая и безмолвная. Лишь эхо моих мыслей и стук сердца нарушали эту тишину.

Я сосредоточился на воспоминаниях о тех днях, когда я владел меткостью. Вспомнил ощущение плавного полета камешка, разрезающего воздух, и звонкий удар по цели. Вспомнил бесчисленные свои дуэли, в которых я не промахивался.

Вспомнил чувство уверенности и силы, которое дарил мне мой дар.

Глубже и глубже я незаметно погружался в транс, отыскивая в себе ту утраченную нить, которая связывала меня с моей силой.

Камни стен давили на мои плечи, холодный пол холодил кости, а полумрак, проникавший словно бы сквозь меня, только усиливал безысходность моего положения. В этой темнице, где время тянулось бесконечностью, мне оставалось только одно — погружаться в себя. Я старался забыть о сырости и грязи, о давящей тишине, о гнетущей мысли о провалившейся миссии.

Теперь все было иначе. Как будто какая-то невидимая сила вырвала из меня эту силу, эту способность, заменив ее тупой болью отчаяния. Я чувствовал, что медленно теряю себя, растворяюсь в темноте, как капля в море.

Вдруг, ослепительная вспышка. Я открыл глаза, но не увидел света. Я его ощущал. Я чувствовал, как мое тело поднимается, как будто невидимая сила несет меня вверх, ввысь. Стены исчезли, и я парил в бесконечном пространстве, окутанный тьмой. Я летел, и вместе с полетом возвращалась ко мне утраченная меткость. Я чувствовал, как я сам, моя сущность, становится стрелой.

Я стремился к свету, к неизвестному, к возможному пробуждению в новой реальности. И в этом полете я заново отстраивал себя. Я очищался от боли, от разочарований, от страхов. Я обретал новые цели, новые силы, новую веру.

Я летел вперед, наполненный огнем, и от этого огня рождались новые формы, новые возможности. Моя сущность растворялась в бесконечности, но я не исчезал. Я трансформировался. Я перерождался. И это перерождение было болезненным.

Время словно остановилось. Я не знал, сколько прошло минут, часов, а может быть, даже дней.

Но в какой-то момент я почувствовал, как тьма вокруг меня начинает рассеиваться.

Вдали забрезжил огонек, слабый, но манящий. Я устремился к нему, чувствуя, как с каждым шагом моя сила возвращается. Огонек становился все ярче, все ближе.

И вот, наконец, он предстал передо мной.

Это был мой дар, сияющий чистым, изумрудным светом.

Я протянул к нему руку, и он послушно лег в мою ладонь.

В тот же миг я ощутил прилив сил, такой мощный, что казалось, я могу свернуть горы.

Я открыл глаза.

— Ну? Получилось? — прохрипел старик, с любопытством глядя на меня.

На моих устах сияла улыбка.

Глава 23

У меня не было подтверждения того, что дар и в самом деле вернулся ко мне — в конечном итоге все можно было списать просто на галлюцинацию. Но я был практически уверен, что все получится. Поэтому вновь полез на стену, туда, где располагалось вентиляционное окошко.

Сердце колотилось в груди, как бешеное, барабаня по рёбрам. В ушах гудело от напряжения, а в глазах пылал огонь решимости.

Я вернулся!

Мой дар, утерянный при переходе в этот мир, вновь был со мной. Я ощущал это приятным теплом, разливающимся по телу. А еще я видел теперь словно орел, далеко и зорко.

Но не только это было главным. Также я ощущал новое необычное чувство силы, которая внезапно образовалась внутри меня после того, как я… Я даже толком и не знал, что я сделал. Глубокий транс вызвал новую сборку меня, мою пере трансформацию. И как это скажется в дальнейшем, я понятия не имел. Но пока ощущал лишь эмоциональный подъем и силу.

Сжав в руке увесистый камень, я вновь принялся карабкаться по скользкой стене, цепляясь за малейшие неровности. Каждый шаг давался с трудом, но я не сдался. Передо мной маячило то самое окошко, заветный портал к свободе.

Добравшись до него, я прижался к холодному камню, стараясь унять дрожь в руках. Глубоко вздохнув, я сосредоточился. Дар, пульсирующий в моей ладони, словно живой, наполнял меня уверенностью.

Я глянул в окошко. Охранники стояли как раз возле рычага, и сейчас пытаться открыть его было бы глупой затеей. Поэтому пришлось ждать. Долго ждать. Охранники о чем-то не спеша разговаривали друг с другом, используя странную систему знаков. Потом, когда все темы были исчерпаны, принялись совершать обход. И это был мой шанс. Как только я попаду, у нас останется не больше полуминуты, чтобы свалить отсюда.

Внимательно прицелившись, я замахнулся и бросил камень. Он пронзил пространство, словно молния, и с глухим звоном ударил по рычагу. Механизм с лязгом сдвинулся, и тяжелая дверь темницы с грохотом распахнулась.

Сработало! Свобода!

Я был свободен!

— Святые боги! — воскликнул Кристоф, когда дверь нашей темницы начала со скрипом открываться. — Неужели это мне не кажется⁈

Старик подскочил на ноги, рванул к выходу, но остановился в нерешительности. Долгие годы заточения воспитали в нем невольные инстинкты. Он боялся выйти наружу, потому что там была пугающая неизвестность. Здесь, в каменном мешке, хоть и холодно и сыро, но все понятно — к вечеру принесут плошку воды и хлеба, а может быть даже и похлебку. А что будет там, снаружи?

— Ну, чего стоишь? — спросил я, глядя на старика. — Или решился остаться?

— Я… — Кристоф замешкался, и я даже подумал, что он решит остаться. — Нет, я иду с вами.

В глазах его блеснул лихой огонек, и старик рванул на выход.

У нас оставалось совсем мало времени и нужно было поспешить. Однако, прежде чем уходить, нужно было спасти еще