тоже, сам, пусть и с помощью Василькова, это новшество продвинул, сам же о нём сразу и не вспомнил. Привычка, она такая…

— Только самого Смирнова, — отозвался Мякиш. — Уже проверили.

Опять мимо. Нет, что-то тут не так…

— Ладно, Михаил Дорофеевич, — от всей этой непонятной истории мой разум начал уставать. — С Красавиной я поговорю сегодня же.

— Да, вот что, Алексей Филиппович, — слегка оживился тайный исправник. — Жить в доме Смирнова мы Красавиной запретили, хоть она и намеревалась. Так что дома её ищите или в театре.

— А вы тогда, — лёгким кивком я поблагодарил тайного исправника за полезное уточнение и продолжил, — ищите глушители поисковых артефактов. И если они найдутся, а бумаги нет, хорошо бы точно установить, кто, когда и куда выходил из дома до сего момента.

— Так и сделаем, Алексей Филиппович, — заверил меня Мякиш.

И с чего бы вдруг такая покладистость? Хех, а ведь государь наш Фёдор Васильевич, не одному мне, похоже, велел гордыню унять…

[1] Алексей не путает, так оно и есть

Глава 23

Яснее не стало

Наскоро пообедав (а что, пока супруги с сыном и сестрицы нет, можно и так), я двинулся в театр Московского актёрского товарищества, рассудив, что начать поиски Красавиной следует именно там. Однако господин Габалье сообщил, то до вечернего представления Ангелина Павловна не появится, а заодно и поделился со мною новым её адресом. Надо же, не у меня одного случилось в прошлом году новоселье. На всякий случай я уточнил у театрального распорядителя, давалось ли представление в день, когда со Смирновым случился удар — проверил, так сказать, была ли у Красавиной причина покинуть любовника. Причина, как выяснилось, вполне себе была — новую комедию Яновского в тот вечер действительно давали.

…Дом в Потаповском переулке, где жила теперь Ангелина Павловна Гурова, она же Ангелина Красавина, сильно походил на тот, что я купил, выйдя в самостоятельную жизнь — тоже в один этаж с мезонином, разве что был самую малость поменьше.

— Ох, Алексей Филиппович, всё познаётся в сравнении, — в ожидании, пока подадут угощение, актриса без умолку болтала, не давая мне никакой возможности вставить хоть слово. — Вы же помните, я, было дело, на губных жаловалась, а вот побывала у тайных и убедилась теперь, что губные — милейшие и добрейшие люди, храни их Господь! Вообще не пойму, почему в дом Ивана Фёдоровича тайные заявились, а не губные!

Далее мне пришлось выслушать душераздирающую историю о пребывании Ангелины Павловны в страшном узилище, где её держали чуть ли не в подземелье, служанку-надзирательницу приставили совершенно криворукую, кормили впроголодь да стращали на допросах всяческими пытками, если ответы её тайных не удовлетворят. Честно сказать, доведись мне такую муть почитать, плюнул бы и забыл, но в живом исполнении великой актрисы послушать и посмотреть оказалось даже занятно. Я, конечно, расспрошу потом Мякиша, что и как там на самом деле происходило, интересно будет сравнить…

Дождавшись, когда Красавина то ли устала живописать ужасы, испытанные ею в мрачных застенках, то ли поведала мне всю эту кошмарную историю полностью, я выразил самое глубокое сожаление и недоумение, сокрушаясь о том, что тайные даже не удосужились принять во внимание особую приязнь между Ангелиной Павловной и Иваном Фёдоровичем, и обвинили актрису в краже каких-то бумаг. Как я и ожидал, это моё замечание побудило Красавину к подробному и обстоятельному рассказу о событиях того дня. По ходу изложения ею своей истории мне иногда удавалось вставлять свои наводящие вопросы, и через какое-то время картина, в том, по крайней мере, её виде, в каком она выглядела глазами Ангелины Павловны, стала видна в полном своём объёме и мне.

Со слов актрисы, удар со Смирновым случился не вдруг, он в тот день с самого утра чувствовал себя не лучшим образом. Когда же, вскоре после обеда, он неожиданно осёкся на полуслове и повалился на бок, Ангелина Павловна, не мешкая ни секунды, взяла оказание ему помощи в свои руки, во всяком случае из её рассказа выходило именно так. С помощью дворецкого Юревича, секретаря Павлова и ещё двух слуг Смирнова раздели и уложили в кровать, после чего Юревич, по распоряжению Красавиной, вызвал телефонным звонком доктора Шиманского. Затем Красавина удалилась в отведённую ей Смирновым комнату привести себя в порядок к приходу доктора, и кто куда перемещался по дому, не видела. Несмотря на некоторое, на мой взгляд, приукрашивание собственной роли во всех названных событиях, рассказ Ангелины Павловны смотрелся если и не особо убедительно, то в любом случае непротиворечиво.

Спрашивать Ангелину Павловну, не она ли похитила бумаги из кабинета Смирнова, и выискивать в её словах недомолвки и противоречия я даже не пытался. Раз уж тайные уломали меня побеседовать с актрисой, упирая на то, что я её хорошо знаю, этим самым знанием я и воспользовался. Не её это образ действий, вот совсем не её. Более того, сложилось у меня впечатление, что и сам Мякиш, и все прочие тайные, кто имел касательство к делу, в виновность Красавиной тоже уже не верили, сразу после первого же её допроса. Если я понимал всё правильно, к Ангелине Павловне Мякиш направил меня для того лишь, чтобы я втянулся в розыск и помогал тайным и далее.

Неприятно, чего уж скрывать, было осознавать, что тайные меня, что называется, на раз просчитали, но себя переделывать как-то не хотелось. Да, нравится мне совать нос в запутанные дела, нравится их распутывать, ну что теперь поделать? Опять же, не забываем про личный интерес — мне ведь и правда совсем не улыбалась возможность ухода записей Смирнова, как незамысловато, но точно выразился Михаил Дорофеевич, куда не надо. Поразмыслив ещё немного, я нашёл во всём этом и нечто приятное — своей хитростью тайные показали крайнюю заинтересованность в моём участии в розыске, а раз так, у меня оживала надежда сделать свою им в том услугу, скажем так, не бесплатной. Так что от Красавиной я уходил в очень даже хорошем настроении.

Но тайные не были бы самими собой, если бы не попытались мне его подпортить. По пути домой меня не покидало ощущение чужого присмотра, и как-то слишком уж быстро после моего возвращения явился ко мне тайный исправник Мякиш. Не казалась мне такая своевременность простым совпадением, ох и не казалась…

Глушителей поисковых артефактов тайные в доме Смирнова нашли