Чуть дальше от того места, где причалили КС-100 и моторка, в затон реки выдавался небольшой мысок, за которым находилась ещё одна заводь-курья и впадающий в реку крупный ручей. Шум двигателей стих, и стало слышно журчание воды, бегущей под курумником. Тут проходит каменная гряда, давно сглаженная водами. Справа и слева от нас поднимается густая стена молодого леса, из которого торчали высокие серые стволы мёртвых обгоревших деревьев. Опять гарь.

— Катя, ты остаёшься на берегу, будь на катере. И вот что, пулемёт приготовь. Первые пятнадцать минут после нашего ухода двигатель не глуши. Моторку вяжем на буксир. А там видно будет.

— Что брать, «Тигра» или помповик? — поинтересовался Васильев.

— Лучше помпу. Первым пойдёшь.

— Есть!

Было видно, что зимовьё тут стоит старое, даже натоптанной тропинки к нему нет.

В принципе, вдоль каждой сибирской реки натоптаны тропы, самые разные. Начиная от старых почтовых трактов, где они когда-то проходили, и заканчивая свежими звериными.

Охотничьих троп в тайге очень мало, потому что охотятся люди в основном зимой, по снегу, а следы, я бы даже сказал, следищи, геологических партий: ямы, канавы и просеки всегда хорошо заметны, их с деятельностью охотников не спутаешь. Верховые олени-учуги эвенков летом тоже идут по пути лесных жителей.

Так что почти все встречающиеся в лесу тропы — звериные. Тропа может прерываться, разветвляться на мелкие, переходить с одного берега на другой, теряться в оврагах и распадках. Тропу нужно беречь, а потеряв, настойчиво искать, но при этом никогда не двигаться по тайге или лесотундре напрямик, лучше уж двигаться по берегу реки или ручья.

Отсебятины не нужно. Звериные тропы протоптаны оптимально, по наиболее удобному маршруту, с минимальным набором или потерей высоты, они всегда стремятся к горизонтали. Зверь не человек, дурной работы делать не будет, он не пойдет в обход верхом, если можно пройти низом, разве что впереди есть препятствие, например, речной прижим. Часто звериная тропа идёт по границе форм рельефа или растительности разных типов. Летом таёжник чаще всего использует именно звериные тропки, исследует, обживает. А потом, спрямляя их, по треку пускают зимники. Тропе нужно верить, не сворачивать, думая, что так можно сократить путь, все такие эксперименты давно были произведены самыми хитрыми и разобраны самыми умными. Заупрямитесь — влипнете в бурелом или в болото. А на развилках всегда выбирайте наиболее широкую тропу, и не рассчитывайте, что более тонкая позже соединится с основной. Не соединится.

Даже обычному человеку, если он наблюдателен и разумен, тропа может поведать очень многое, а опытному следопыту расскажет втройне. И это отлично знают те, кто хочет скрыть свои следы и присутствие поблизости жилья. Как-то мы с другом битые сутки не могли найти избушку беглого зэка, отсидевшегося там весь срок давности, но по инерции продолжающего оставаться в глуши. Он никогда не ходил к жилью одним и тем же маршрутом, каждый раз выбирая новый путь, поэтому тропа зарастала, не успевая натаптываться.

Кстати, многие народы мистифицируют таежные тропы, полагая, что ночью по ним ходят лесные духи. Говорят, если ночью дух наступит на вас, то вы заболеете или умрете. Совсем рядом с тропой становиться на ночь не нужно.

Идущий впереди Сашка внезапно поднял руку с ружьём вверх, мы с Мишкой послушно замерли и присели.

— Поляна есть! Нашёл! — как ни в чём не бывало, загорланил разведчик-раздолбай.

— Лосёнок тунгусский, овода тебе в задницу… — выдохнул механик.

— Воспитаем, — уверенно пообещал я. — Саня, стой там! Да стой ты, тебе говорю!

Поляна была большая.

Упавший вертолёт я заметил сразу, но на нём не зафиксировался, торопясь запечатлеть в голове первый общий кадр. Вертушка битая, оттуда неприятности уже не придут. Запах гари и нагретого за день металла я чувствовал, а вот разлившегося топлива — нет. Под внимательными взглядами напарников достал дозиметр и проверил радиоактивный фон — норма. Ставим плюс.

В глубине ровной площадки, окружённой необычайно высокими для этих мест соснами и елями, среди кустов виднелась тёмно-коричневая крыша низкого сруба. А вот и бревенчатый лабаз торчит памятником вблизи от места крушения. Такое хранилище — обязательный элемент любой нормальной заимки или зимовья. Единственная толстая свая, представляющая собой спиленное дерево, понизу была окована листовым оцинкованный железом, чтобы не дать голодному зверю зацепиться для подъёма когтями. Дверь приоткрыта, значит, внутри ничего нет.

К двери лабаза поднимаются по стремянке или по наклонному бревну с зарубками-ступенями, затем подъёмное приспособление убирают, так что оно наверняка валяется где-то рядом, в траве. Для устройства такого лабаза потребуется пара дней. Можно поступить гораздо проще. На толстой березе или ели срубают все ветви до большого развилка. Выше обрубают всю крону, оставляя только несколько суков на высоте от четырёх метров и основание развилка с тремя-четырьмя крупными суками. Туда при помощи веревок втаскивают подлежащий сохранению груз, покрывают его брезентом или толстой плёнкой, обвязывают веревкой. Затем, слезая, обрубают за собой все оставленные сучья и напоследок снимают кору, чтобы медведь не мог залезть по ней к продуктам. Крону обрубают для того, чтобы дерево не повалила буря, иногда с этой же целью срубают и ближайшие деревья.

Остатки забора, ворота стоят, а часть периметра повалена. Бани пока не вижу, а она должна быть. Скорее всего, банька стоит на ручье среди деревьев, там удобно, чистая вода бежит под полом, прямо под ногами.

— Расходимся, я по центру. Вперёд.

Мы двинулись по густой, неожиданно высокой, выше пояса траве, пересекая овальную поляну заимки чуть левее центра.

— Георгич, смотри-ка сюда! — Мозолевский резко поднял вверх правую руку с карабином и добавил: — Опять дуплет, твою душу!

Я поднял голову и мысленно ахнул. Слева с высоты двух сосен на нас смотрели уже знакомые фигурки, образованные замысловато переплётенными ветвями, и нельзя было понять: природа так шутит, или же человек забрался к верхушкам и сваял такое, желая вызвать страх у посторонних. Зодчий, бляха, приколист!

— У эвенков был такой обычай?

— Не слышал, — ответил я Михаилу.

— А у кетов?

— У них мог. Только цель непонятна. Шаманство какое-нибудь…

Странное совпадение.

Дверь сруба была закрыта. Ну да, там же щеколда хитрая… Успел, значит, закрыть её промысловик, закупорил склеп. Здание рубили в лапу, качественно. Зимовьё, относительно небольшое по площади, обустроено очень основательно, со всем тщанием, и даже с любовью. Полоса высокой травы и кустарника больше не мешала, можно было почти полностью разглядеть целый комплекс крошечных построек. Кроме жилого дома здесь имелся навес из составного рубероида, под которым расположился грубый деревянный стол и две скамьи по бокам. Чуть в стороне стоял сарай и тот самый лабаз, а за ними виднелась коптильня, внешне очень похожая на сортир-скворечник. А где сортир?