Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда?
— За четыре недели до того, как Претендент появился в Париже.
— Вот как!
— Ортон учился на мясника в Лондоне, сам он из Уоппинга.[100]Вернувшись, я разыскал его семью. Побеседовал с сестрами. Они утверждают, что он уехал в Австралию пятнадцать лет назад. С того времени — ни слова. Я показал дагерротип. Сказали, не он.
Дверь кабинета открылась, вошла миссис Энджелл с кофейником и налила каждому по чашке.
— Благодарю вас, моя дорогая, — сказал Честен. Хозяйка улыбнулась, и в этот момент во входную дверь нетерпеливо ударили.
— Схожу посмотрю, — сказала она и исчезла.
— У меня создалось отчетливое впечатление, инспектор, — продолжил Бёртон, — что кто-то сплел крайне запутанную сеть.
— Согласен. А кто это к тебе ломится?
— Этот стук я узнаю где угодно. Это наш общий друг, инспектор Траунс.
По лестнице прогрохотали шаги, и дверь распахнулась. В кабинет влетел Траунс, краснолицый и запыхавшийся, и ударил котелком по столу:
— Его взяли на поруки! А, Честен, вот ты где! Привет, Бёртон, давненько не видались! Претендента привезли в Олд-Бейли[101]сегодня в девять утра, но ровно через полчаса он уже вышел оттуда свободным человеком! И еще его приветствовала толпа идиотов! Каким образом, черт побери, жирный монстр заручился поддержкой стольких людей всего за несколько недель? Объясни мне, капитан!
Он подтащил к ним кресло, рухнул в него и яростно взъерошил короткие волосы, потом с силой ударил рукой об руку и крикнул:
— Чтоб его черти взяли!
— Адмирал Лорд Нельсон, — обратился Бёртон к слуге, — не принесешь ли ты чашку кофе для детектива-инспектора Траунса, пожалуйста?
Заводной человек отдал честь и вышел из комнаты.
— Провалиться мне на этом самом месте, — воскликнул Честен, — я думал, что это металлический панцирь!
Бёртон задумчиво потер подбородок.
— Не знаю, Траунс, — сказал он, — не знаю, старина. Но ты совершенно прав: самая замечательная особенность этого дела в том, что с самого начала Претендент заработал поддержку и левых, и правых, и центра. Судя по тому, что́ я видел, он излучает какую-то месмерическую силу, хотя, почему она действует на одних и не властна над другими, остается загадкой.
Бёртон вспомнил, как люди в суде терли голову, словно она у них болела, внезапную головную боль полковника Лашингтона при виде Претендента в Тичборн-хаусе, странную мигрень Эдвина Брандльуида. Конечно, черные алмазы что-то излучают. Чарльз Бэббидж говорил, что они могут сохранять и передавать электрические поля, сгенерированные человеческим мозгом. И все свидетельства заставляют предположить, что влиять на мозг они могут тоже.
— Средний человек с улицы считает, что существует заговор против Претендента, — сказал Траунс. — Для рабочих он стал героем.
— Аристократ, работавший мясником, — заметил Честен, — им это нравится.
Траунс хмыкнул в знак согласия. В кабинет вошел латунный человек с чашкой в руке.
— Адмирал Лорд Нельсон, не нальешь ли кофе детективу-инспектору Траунсу? — попросил Бёртон.
— Боже милосердный! — пробормотал Честен, когда заводной человек подчинился. Внезапно с улицы долетели пронзительные визгливые крики.
— Похоже на Суинберна, — заметил Траунс.
— Который, держу пари, сейчас ругается с кэбменом, — согласился Бёртон. — Он, видите ли, убежден, что любая поездка в кэбе в пределах Лондона стоит шиллинг, и если кэбмен не согласен, то наш Алджи спорит до посинения.
Бёртон улыбнулся. Со своим эксцентричным помощником-коротышкой он не виделся совсем недолго, но уже успел по нему соскучиться. Через несколько минут зазвонил дверной колокольчик, и из холла донесся крик:
— Здравствуйте, сладкий ангел!
На лестнице раздались шаги, дверь в кабинет открылась, и миссис Энджелл объявила:
— Экспресс одиннадцать тридцать только что подошел к третьей платформе, сэр Ричард. Будут ли еще пассажиры, которые пройдут через эту станцию? Или я могу идти и спокойно погреть свои больные мозоли в горячей воде?
— Пошлите его сюда, матушка, — хихикнул Бёртон, — и считайте, что ваша служба приостанавливается вплоть до дальнейших распоряжений.
Мисс Энджелл повернулась, собираясь идти, и в комнату мимо нее впрыгнул Суинберн:
— Здрасте, здрасте, — крикнул он, — привет всем и каждому! Вперед! Встаем и идем! Живей! Шевелите ногами! Шляпы на головы! Надо идти! Мы не можем это пропустить!
Бёртон подошел к другу, пожал ему руку, хлопнул по спине и сказал:
— Привет, Алджи! Куда надо идти? И чего не пропустить?
— Я тоже счастлив тебя видеть, Ричард, но, пожалуйста, вкладывай поменьше силы в твое приветствие: всякий раз, когда ты дружески дотрагиваешься до моей спины, я чувствую, как трещат кости. Клянусь святым Иаковом, ты загорел! Тебе понравилась Южная Америка?
— Не слишком.
— Привет, Попрыгунчик! Привет, Честен! Как поживают лондонские воры?
— Заняты, — ответил Честен.
— Чрезвычайно, — добавил Траунс, нахмурившись: он не любил свое прозвище.
— Может быть, они думают, что туман покроет их грехи? Идемте! Пошевеливайтесь!
— Черт побери, Алджи, — проворчал Бёртон, — куда пошли? Ты что, напился?
— Да, откровенно говоря, я пьян в стельку! Но мы должны увидеть Кенили и его жирного клиента: они собираются выступить в Уголке ораторов!
— Уголок ораторов? — воскликнул Траунс. — Претендент только что вышел из Ньюгейта!
— Знаю. Но на улице только и жужжат об этом: меньше чем через час он будет выступать перед толпой, и я не хочу, чтобы эта толпа собралась без меня!
— Я с тобой, парень! — с энтузиазмом заявил Траунс.
Бёртон взял поводок с подставки для шляп и прицепил его к ошейнику Фиджета. Все четверо аккуратно застегнули свои пиджаки, надели шляпы и, взяв трости, спустились в туман, окутавший Монтегю-плейс. Пес послушно последовал за хозяином.
— Пошли по Глостер-плейс, — предложил Суинберн, — тогда будем на месте через пять минут.
Они быстро зашагали на восток и увидели на углу тележку мистера Граба, материализовавшуюся из тумана. Бёртон приветственно коснулся полей цилиндра:
— Доброе утро, мистер Граб. Как дела?
— Не твое собачье дело! — огрызнулся торговец.
— Прошу прощения?
— Неужели? Так ты его не получишь, чертов хлыщ!