ли Лариса на мою любовь с ней в этот раз, но, рассказывая о чем-то, она, как бы в шутку, то и дело прижималась ко мне. И я понимал, что мне нужно было взять ее под руку или даже, не стесняясь, идти в обнимку, потому что стало прохладнее. При неторопливой ходьбе мы с ней обо всем наговорились. Но только не о любви. Может, потому меня сдерживало, что я был женатый. Честно сказать, она мне понравилась. От нее пахло парным молоком и еще чем-то приятным, как будто черемухой или сиренью, несмотря на то, что она немало приняла алкоголя. Приятные запахи отбивали вино, курила она редко, больше баловалась. Когда мы подошли к ее дому, она попросилась зайти на минутку в свою квартиру. А когда вернулась ко мне, за ней следом вышла с ворчанием мать. Было уже три часа ночи. Чмокнув меня в щечку, она проговорила: «До завтра!» Но… «завтра» я был в деревне. Копал грядки и встретил ее только спустя пять лет.

Однажды августовским воскресным днем, поссорившись с женой, я пошел к другу. Пройдя некоторое расстояние, недалеко от дороги, в открытом окне первого этажа я увидел молодую женщину. И стал ей объяснять, что пять лет назад здесь жила Лариса! Лариса смотрела на меня провалившимися, выцветшими глазами и улыбалась. «Счастливый вы человек, — сказала она. — Только сейчас вышел мой друг». — «Куда?» — «За вином». Зашел в квартиру, закрылись. И я не выдержал, обнял ее и обцеловал — и глаза, и шею, и нос, и щеки. Вернувшись, ее друг начал звонить, стучать по двери, а мы целовались за дверью, заключив друг друга в крепкие объятия. Я целовал Ларису пятилетней давности — ту свежую, красивую, здоровую, от которой пахло парным молоком и еще какими-то пряностями, а эта Лариса была насквозь пропитана куревом и винным перегаром. Слава Богу, что она не догадалась, что у меня желание к ней, как к женщине, быстро пропало. Мы открыли дверь ее другу. Вошел высокий, симпатичный молодой человек со словами: «Ты уснула, что ли?» А увидев меня, произнес: «О! Тут еще один!» Он принес две бутылки водки. На прощанье я успел спросить: «Где мальчик?» — «С матерью в другой квартире. Скоро пойдет учиться в первый класс». — «Работаешь ли?» — «Нет. Уже давно». Ответ был ясен.

Для любимой девочки и новогоднего гостинца не жалко

В нашу семилетнюю школу деревни Новопокровское с пятого класса начали ходить учиться ребята из других близлежащих деревень: Утечино, Анкудиново и Афонино. Время было послевоенное, голодное и холодное. И несмотря на это администрация школы каждый год справляла Новогоднюю елку. Украшали ее разноцветными самодельными игрушками. Но гостинцы нам вручали настоящие, купленные в городе: печенье, конфеты (леденцы), пряники. Пусть в пакете их было немного, но детская душа была и тому рада.

Я почти всегда своим новогодним гостинцем делился с товарищами. Мать меня бранила за это. Говорила, чтобы я сам ел.

В шестом классе мы справляли елку вместе с учениками из деревни Афонино. В конце того праздника ко мне и к моим друзьям Витьке и Кольке Ганиным подошли три афонинские девочки и попросили нас проводить их до своей деревни. Мы согласились. Сначала шли вместе. Весело шутили, делились впечатлениями о проведенном Новогоднем вечере. Затем, когда зашли за деревню, Витька и Колька (они были старше меня на год и выше на полголовы) стали договариваться: кому с какой девочкой идти на пару. По их мнению, мне должна достаться самая маленькая. Подошли к девочкам, но не тут-то было. Девочки уже распределили нас между собой. Самая высокая и красивая досталась мне. Она меня взяла за руку, и нежное тепло ее ладони жарко вспыхнуло в моем сердце. По небу гулял молодой месяц. Под ногами поскрипывал снежок. Пощипывал уши морозец, а я шел пальто нараспашку. Мне сразу тогда показалось, что на улице не январь, а май. И под ногами вовсе не снег, а цвет черемухи. Я в то время почувствовал себя наисчастливейшим человеком. Достал из кармана гостинец и стал угощать свою девочку.

На другой день утром меня мать спросила: «Опять не воспользовался своим гостинцем?» Тут я вспомнил, что на лугу нам встретилась женщина, которая долго наблюдала за нами, а потом все до мельчайших подробностей рассказала моей матери: и как я шел за ручку со своей девочкой, и как угощал ее конфетами и пряниками.

Мать тогда мне сказала: «Девочка у тебя хорошая, но ты еще мал, чтобы думать о невестах».

Я был не согласен с мамой. Та девочка так всколыхнула мои чувства, что я написал ей длинное стихотворение. Вот две строки из него:

Красива ты, как нежная фиалка.

Повсюду снег, а мне с тобою жарко.

Та девочка приоткрыла мне завесу к тайне любви.

Меня однажды за террориста приняли

Зимой темнеет рано. И я всегда на прогулку в зимнее время стараюсь выйти засветло, чтобы успеть покормить синиц.

Позапрошлой зимой я также вышел из дома, прихватив с собой подсолнечных семечек и крошек от зачерствелого батона, и направился в березовую аллейку. Это место между школой и стадионом. Там всегда бывает много синиц. Но на этот раз их не оказалось.

Прогуливаясь между берез, я видел, как за горизонт начало заходить солнце, а через некоторое время на небе стали появляться первые звездочки. Над стадионом включили освещение. И я решил семечки и крошки высыпать из кармана, но не на снег, а на крышку колодца теплотрассы у гаража по другую сторону школы, чтобы птицы могли воспользоваться этой пищей прямо с утра.

Только забрался на колодец и стал вынимать свое содержимое из кармана, как увидел в шагах семидесяти от меня молодую женщину, везущую в коляске ребенка. Я заторопился. Неудобно ж все-таки, глядя на ночь, таким вот образом о птицах заботиться. Но напрасен был мой конфуз. Когда взглянул еще раз в ту сторону, женщины с коляской уже и в помине не было.

Вернувшись на березовую аллейку, я снова стал прогуливаться по ней. И вдруг заметил, что ко мне приближается женщина — сторож школы, внимательно вглядываясь в мое лицо. Я понял, что ей доложила обо мне молодая мама. Сторожиха поговорила со мной совершенно о чем-то постороннем и, убедившись, что я не террорист, удалилась.

Тогда по телевизору шла передача, где настойчиво доказывали, что у нас, россиян, с советского времени ни сексотов, ни гласных