Такое ужесточение отношений объясняется исключительно военно-стратегическими причинами. Ведь ничего подобного не предпринимали карфагеняне по отношению к таким городам, как Салмантика (Гелмантика) или Арбакала, оказавшим им упорное сопротивление (Polyb. III, 14; Poliyaen. VII, 48). Конечно, города грабились, поля опустошались, собиралась большая добыча, порабощалась часть жителей, но все это не вело к изменению социально-политической структуры побежденных и даже к смене их владык. Иное дело было с Сагунтом и баргусиями. Первый находился в союзе с римлянами, и Ганнибал вполне мог опасаться, что он станет римским плацдармом к югу от Ибера. Баргусии же были единственным племенем к северу от этой реки, благоприятно принявшим римских послов накануне войны (Liv. XXI, 19, 7). Этим и объясняется жестокость Ганнибала.

Карфагеняне собирали с подчиненных какую-то подать[593]. Полибий (III, 13, 7) пишет о денежном сборе с Алтеи и других городов, захваченных Ганнибалом. Ливии (XXI, 5, 5) говорит, что Ганнибал после получения богатой добычи отменил прошлую подать. Возможно, податью обкладывались не отдельные лица, а целые общины, как это было в карфагенской части Сицилии[594]. Карфагенянам принадлежали некоторые рудники, не говоря о новокарфагенских, включенных, вероятно, в карфагенскую хору. Плиний (XXXIII, 96) сообщает, что рудник Бебелон давал Ганнибалу 300 фунтов серебра ежедневно. Определение дохода как ежедневного свидетельствует о том, что речь идет не о подати, а о принадлежности рудника Ганнибалу. Однако другие рудники оставались в распоряжении их местных владельцев. Известно, например, что жители Оронгиса сами добывали драгоценный металл из принадлежавшей им земли (Liv. XXVIII, 3, 5).

Ничего не известно о конфискациях земель покоренных народов с целью распределения ее между карфагенскими воинами. Правда, Ливии (XXI, 45, 5) вкладывает в уста Ганнибала перед битвой при Тицине речь с обещанием воинам земли в Италии, Африке, Испании, где кто захочет, и свободу от налогов. Это как будто предполагает, что и раньше карфагенский полководец раздавал земли солдатам, ибо без прецедентов подобное обещание едва ли могло вдохновить воинов[595]. Однако эти обещания очень уж напоминают слова и дела римских претендентов на власть во время гражданских войн. Полибий (III, 62—63) в аналогичном случае показывает Ганнибала, иным образом вдохновляющего своих воинов: показав пример жестокого обращения с пленниками, он говорит, что пути отступления его воинам отрезаны, так что им остается только победа или смерть, которая легче ужасов плена. Если считать, что Ганнибал действительно обращался к армии (а учитывая ее характер, в это можно верить), то, конечно же, более достоверен вариант Полибия и не только потому, что этот автор был ближе к описываемым событиям, но и потому, что он писал до гражданских войн в Риме и мышление этого времени не могло на него повлиять, как на Ливия. Поэтому можно говорить, что земли в Испании в основном оставались в руках их прежних владельцев.

Значительным этапом в укреплении власти Баркидов на Пиренейском полуострове было провозглашение Гасдрубала стратегом-автократором. Мы не знаем, какой испанский или карфагенский титул дали ему испанские вожди и царьки. Говоря о подобном акте, героем которого был Сципион, Полибий (X, 42, 2—4) и Ливии (XXVII, 19, 2) употребляют слово «царь». Сицилийский историк предпочел назвать Гасдрубала стратегом-автократором. Разумеется, Дидор преувеличивал, говоря о провозглашении Гасдрубала стратегом-автократором всеми туземцами, но в самом событии нет оснований сомневаться. Вероятно, как и в греческом мире, речь шла о концентрации в одних руках всех военных и политических полномочий без коренного изменения политического строя[596]. Разумеется, для испанцев речь шла о признании Гасдрубала, добровольно или нет, верховным вождем.

По-видимому, признание Гасдрубала иберами распространялось и на его преемников. После завоевания земель к северу от Ибера Ганнибал поставил во главе их Ганнона, которого Ливии (XXI, 23, 1) называет префектом (точнее, использует глагол praefecit), а Полибий (III, 35, 3) — гегемоном. Латинский титул точно соответствует пуническому 's'l (тот, кто над чем-либо), как назывались чиновники на территории карфагенской хоры[597]. К югу от Ибера в таком качестве префекты не встречаются. Ливии (XXVIII, 30, 1), правда, упоминает Ганнона, префекта Магона, но это — латинское обозначение офицера, стоящего во главе небольшого отряда. Надо думать, что испанцы, жившие в северу от Ибера, не признавали, в отличие от южных, в карфагенском полководце своего верховного вождя, и Ганнибал организовал управление ими на ливийский манер. В более же южных районах этого не требовалось.

Провозглашение Гасдрубала стратегом-автократором создавало новые отношения между карфагенским военачальником и испанцами. По отношению к последним он теперь выступает не только как чужеземец и магистрат враждебной республики, но и как собственный вождь. Установлению таких отношений способствовали браки Гасдрубала и Ганнибала с испанками (Diod. XXV, 12; Liv. XXIV, 41, 7). Диодор ясно связывает эти два события: «Когда он (Гасдрубал. — Ю. Ц.) взял в жены дочь иберского царя, то всеми иберами был провозглашен стратегом-автократором». Эти браки как бы вводили карфагенян в местную среду, что было важно в условиях родового общества или государства со значительными родовыми пережитками. Далее Диодор отмечает, что вследствие этого (o&ev) Гасдрубал основал Новый Карфаген и другой город. Видимо, положение верховного вождя иберов давало Гасдрубалу возможность распоряжаться территорией, необходимой для основания города. Правда, известно, что новый город основал и Гамилькар (Акру Левку), но это было недвусмысленным проявлением права сильного. Гасдрубал же создавал новые города на основании своего нового положения.

Занятие Баркидами положения верховных предводителей тех испанцев, которые входили в состав их державы как члены возглавляемого ими союза, изменило положение испанских воинов в их армии. Раньше все испанцы служили карфагенянам как наемники (например, Diod. XIII, 54, I)[598]. Даже во время I Пунической войны карфагеняне набирали среди иберов наемников, как говорит Полибий (1, 17, 4), хотя сам же несколько ранее (I, 10, 5) отмечает, что значительная часть Иберии была подчинена карфагенянам. На ином положении они оказываются в баркидской армии. В рассказе Ливия (XXIII, 29, 4) о битве на реке Ибер в 215 г. до н. э. ясно противопоставляются испанцы, поставленные в центр войска, и вспомогательные отряды наемников на левом фланге. Об этом же, вероятно, свидетельствует и то, что перед началом войны Ганнибал перевел часть испанского войска в Ливию, а ливийского — в Испанию (Polyb. III, 33, 8—9; Liv. XXI, 21, 11—13). По-видимому, испанские воины находились на том же положении, что и ливийские[599]. Перечисленные Полибием (III, 33, 9) племена, воинов из которых Ганнибал отправил в Африку, это те народы Испании, которые признали в карфагенянине своего предводителя: терситы (тартессии), собственно иберы, мастиены, олькады, ореты (оретаны), и это все — народы Южной и Юго-Восточной Испании. Среди них карфагеняне проводили принудительный набор, как это сделал Гасдрубал сын Гисгона в 206 г. до н. э. (Liv. XXVIII, 12, 13).