– произнес он фразу, словно из фильма «Бригада». Я облокотился поясницей об основание подоконника. Из открытого окна дул январский ветерок, залетая за шиворот моей толстовки. Я поежился.

– Ты в своем уме? – рявкнул, сжимая челюсть до хруста. Мне хотелось врезать этому придурку, хотелось, чтобы он прекратил нести чушь.

– Послушай, пока мы тут с тобой меряемся… выясняем отношения, Рита уже может быть в опасности.

– Да что ты несешь? Ты реально думаешь, что я в это поверю? – я снова громко выдохнул, по позвонку пробежался рой неприятных мурашек, словно стая насекомых.

– Да мне плевать, если честно, во что ты там веришь! Мне надо знать, где она, и отвезти ее в безопасное место, пока я все не выясню.

– Девяностые закончились, и ты либо обдолбался, либо…

– Моя работа как раз крутится вокруг таких вот девяностых. И если Рита пострадает во второй раз по твоей милости, ты так просто не отделаешься, – прозвучало с угрозой.

Я ничего не ответил. Вдруг вспомнил обстоятельства, при которых мы познакомились с этим парнем. Заброшенная фабрика, хулиганы, биты, драка. Он реально мог заниматься и, скорее всего, по сей день занимается чем-то не очень хорошим. И если все-таки этот тип не врал, моя Рита… моей Рите… У меня пересохло в горле. На глазах возникла словно пленка, я плохо различал, что происходило в шумном коридоре. Люди превратились в пятна. Звуки напоминали сломанный приемник. Только мои вздохи отчего-то звучали слишком отчетливо и громко.

– Она… – я облизнул пересохшие губы и продолжил. – Она должна быть у себя в универе на пересдаче по английскому. Ей сегодня назначили. Может, у нее тупо отключен мобильник, или села зарядка.

– Окей, я поеду туда и все проверю!

– Слушай, это неблагоразумно. Это… – мне тяжело было говорить, слова казались острыми, словно каждый их звук оставлял после себя порезы.

– Когда люди приходят делать такой заказ, они уже не отличаются благоразумием. Я в этой теме не один день, успел многое повидать. Ладно… – он уже планировал скинуть вызов, как я произнес на одном дыхании.

– Я тоже поеду! Прямо сейчас. Встретимся там, на месте. Кто найдет ее первым, позвонит.

– Договор, – сказал Люк и поспешил отключиться.

42.2

Витя

Я тоже не стал медлить, накинул рюкзак на плечи и сорвался с места, пытаясь как можно быстрее оказаться на улице, напротив своей машины. На ступеньках, как назло, было много студентов, словно они специально толпились в проходе, не давая возможности протиснуться между ними. Но я был настолько на эмоциях, что в какой-то момент не выдержал и толкнул одного парня, отчего худощавый парнишка чуть не полетел лицом вниз по лестнице. Извиняться я не стал, не было времени.

Пока бежал, набрал номер Риты и, услышав, что абонент недоступен, еще больше заволновался. А что если… нет, это бред какой-то, но что если Люков прав? Вдруг Рита в самом деле в беде? Вдруг на нее напали, похитили, или она лежит где-то в переулке, пытаясь ловить губами воздух? От ужасающих картинок мне сделалось дурно.

Меня охватило чувство страха, всепоглощающее, животное. Я испугался, что больше никогда не увижу Риту. Никогда не обниму ее, не услышу ее смех и не почувствую тепло горячих рук.

– Нет, нет, нет, – покачал я головой, усаживаясь в машину. Завел двигатель и в долю секунды дал по газам, оставляя на асфальте следы от покрышек. Давил на педаль, по инерции заворачивал на поворотах, пока не выехал на центральную трассу.

Загорелся красный. Проклятый красный! А впереди, как назло, остановилось несколько машин. Пришлось и мне пристроиться сзади, и пока время тикало, а оно будто замерло, я вновь принялся набирать номер Риты. Но женский голос выдавал одну и ту же фразу: «абонент недоступен».

Мозгами я понимал, что вполне вероятно, Марго может еще сидеть в душном кабинете и пытаться получить отметку по английскому. Однако сердцу от моего понимания легче не становилось. В нем поселилась тревога, с которой я, увы, не знал, как бороться.

Желтый сигнал сменился на зеленый, и машины наконец-то продолжили движение. Я закипал от раздражения, казалось, вены натянулись подобно струнам, которые норовили вот-вот разорваться.

Быстрее. Быстрее. Быстрее.

Я опустил глаза на спидометр и понял, что даже восемьдесят меня не устраивает. Я вилял по трассе, обгонял один автомобиль за другим, плевал на светофоры и на пешеходов, которые отскакивали от сумасшедшего водителя, боясь перейти дорогу. В голове не было ничего, только воспоминания сегодняшнего утра.

Рита в облегающем белом шёлковом халатике у плиты готовит мне завтрак. Вот она поворачивается, на ее лице сияет ослепительная улыбка. Такая теплая, что могла бы заменить солнце на небе. Она откладывает лопатку на кухонную столешницу и подходит ко мне. Привстает на носочки, обвивает руками мою шею и нежно касается губами моих губ.

Я не могу представить, что завтра она вот также не поцелует меня, что я зайду на кухню и не застану ее там. Не могу представить, что в моей квартире больше не прозвучит ее голос, что я не увижу в ванной ее шелковый халатик.

Там останется лишь этот дурацкий белый гусь, купленный под Новый год. И пустота.

К горлу подступил ком. Я сжал крепче руль, глаза защипало, воздух стал слишком густым, мне было сложно дышать, сложно нормально соображать. Но одно я знал точно, что не смогу без нее. Не смогу без моей Риты.

Я выжал педаль газа, на спидометре уже показывало сто, а впереди еще два квартала и машины, которые настойчиво мешали мне ехать быстрее. Я обгонял каждую, пропустил еще один светофор. Каким-то чудом вывернул от большого КАМАЗа, который громко сигналил позади. Мы едва не столкнулись на крестовом перекрестке, куда я залетел, нарушая все правила дорожного движения.

Мозг продолжал назойливо твердить, что нужно успокоиться. А сердце уже окончательно сошло с ума. Оно посылало воспоминания: яркие, прекрасные, наполненные счастьем. Проклятый голос в голове нашёптывал, что, возможно, эти воспоминания так и останутся лишь воспоминаниями, заставляя меня увеличить скорость.

Сто двадцать. На узкой городской дороге, где к моему счастью не было заторов и почти не было машин. В обеденное время трассы чаще пустовали. Мозг бил тревогу. Пульс частил, набирая обороты. Все казалось каким-то неестественным, словно не со мной, словно кто-то другой сейчас за рулем.

Мобильный, который я кинул на пассажирское сиденье, начал трезвонить. Краем глаза я заметил,