— Толкайте, — крикнул Сосруко, — толкайте стальное колесо, а я оттолкну его бедрами! Вот я весь перед вами, ни от кого не таюсь!

Пятеро злоедушных столкнули колесо вниз. Ольха его не остановила, липа от него отшатнулась. Загородила путь колесу береза, но колесо рассекло ее пополам. Обвили колесо побеги хмеля, но колесо разрезало побеги своими острыми выступами. Попытался задержать Жан-Шерх орешник, но колесо раздавило его. И когда колесо подлетело к Сосруко, он, разъяренный гибелью неповинных растений, ударил колесо бедрами — сначала одним бедром, потом другим, — и колесо отрезало ему обе ноги.

Сосруко пополз по земле и позвал:

— Тхожей, верный мой конь, где ты?

Тхожей упал рядом с побратимом, лег спиной к нему и сказал:

— Взберись на меня, Рожденный из камня! Пятеро зложелателей с обнаженными мечами бегут с вершины Харамы-горы, чтобы тебя убить. Скорее, Сосруко!

Сосруко собрал свои силы, напряг их, взобрался на спину Тхожея, и верный конь унес безногого всадника. Пятеро завистников пустились вдогон за Сосруко, но Тхожей бежал быстрее ветра. Внезапно рядом с погоней оказалась ведьма верхом на петухе. Она крикнула пятерым:

— Что вы мечетесь без толку? Загоните лучше Тхожея в реку, заставьте его скакать по каменистому руслу!

Удалось зложелателям их злодеяние: принудили они Тхожея бежать по каменистому руслу реки. Мягки, словно шерсть, мягки были подошвы могучего коня, и трудно стало Тхожею: он в реке, словно рыба на земле! Копыта его разбились, он обессилел. Но сила его духа была сильнее силы его тела, и конь скакал на своих спотыкающихся копытах, пока не свалился на берег. Упав, он сказал:

— Сейчас я умру. Прощай, нарт-сподвижник. Оставайся, и обезноженный, опорой добра!

Так умер Тхожей, огнецветный сын морской кобылицы. Он умер, ибо конь есть часть существа всадника, ибо если конь и всадник — друзья-сотоварищи, то конь и всадник рождаются и умирают в один и тот же день…

Пятеро завистников, глядя сверху на мертвого коня, подумали: «Подох конь, подохнет в один день с ним и безногий всадник!» — и ускакали с людских глаз долой. А Сосруко лежал, грудью к небу, кровь его покрыла красной пеленой траву, стекала тонкими струйками в каменистое русло реки. Вдруг появилась, угрюмо паря, самка коршуна. Она опустилась к истекающему кровью Сосруко и сказала:

— Теперь я напьюсь твоей крови досыта!

— Пей досыта, — ответил Сосруко, — только с этого дня, едва наступит летняя жара, будешь ты мучиться нестерпимой жаждой, будешь выводить коршунят у себя во рту!

Напилась тогда богатырской крови самка коршуна, но проклятие богатыря сбылось: ныне в самые жаркие месяцы лета самка коршуна изнемогает от жары и выводит коршунят у себя во рту.

Прилетел ворон, закаркал:

— Сосруко, Сосруко, скоро выклюю твои острозоркие глаза!

А Сосруко:

— Стыдись, ворон, я еще жив, как же смеешь ты выклевать мои глаза?

И безногий нарт проклял ворона:

— Пусть отныне ты не знаешь покоя, пусть птенцы твои всегда летают за тобой, чтобы выклевать ненавистные твои глаза!

Как сказал Сосруко, так с той поры и повелось: едва только самка ворона выведет птенцов, они устремляются за матерью, чтобы выклевать у нее глаза.

Прилетел к Сосруко голубь и присел к его изголовью. Умирающий нарт сказал ему:

— Голубь мой, брат мой, самый добрый из крылатых, полети к моей матери Сатаней, самой мудрой из женщин, поведай матери, что обе ноги мои отрезаны нартским колесом, что я здесь лежу, истекая кровью.

— Сейчас полечу, брат мой, Рожденный из камня, самый справедливый из людей.

— Спасибо тебе, голубь, — поблагодарил Сосруко. — Твои лапки, когда ты около меня присел на землю, окрасились моей кровью. Пусть у всех голубей лапки будут красными до тех пор, пока на земле существует вражда. Но в тот час, когда вражда на земле исчезнет, навеки, пусть лапки голубей станут светлыми!

Голубь расправил сизые крылья, полетел к Сатаней, сказал:

— Твой сын лежит, истекая кровью, и пьют его кровь трава у подножия горы и каменистое русло реки.

Сатаней собрала братьев-нартов, и люди двинулись туда, где лежал Сосруко. В слезах наклонились над умирающим златокудрая Сатаней и светлорукая Адиюх. Велико горе жены, когда умирает ее возлюбленный муж, но что сравнится с горем матери, когда умирает ее единственный сын! Окружили Сосруко и Назрей Длиннобородый, и Девет, первый нартский кузнец, и Бадын, и Батрадз. Сосруко сказал им:

— Когда я умру, опустите меня туда, откуда берет начало все, что растет и обновляется.

Когда так сказал Сосруко, прискакал Бадыноко, сын Бадына. Он приблизился к Рожденному из камня и промолвил твердо и внятно:

— Люди не должны убивать людей — это твои слова, Сосруко, и они верны. Но люди обязаны убивать нелюдей, врагов жизни, и я уничтожил тех пятерых, тех злоедушных, тех ненавистников жизни, кто повинен в твоей гибели, брат мой Сосруко!

Это были последние слова, которые услышал Сосруко на земле. А потом отошло от его уст последнее дыхание, и тело нарта зарыли в землю. Над могилой возвели курган, и едва возвели его, как покрылся он сияющими цветами. На курган поднялась Адиюх, чтобы оплакивать возлюбленного мужа. Она протянула вперед свои светоносные руки — и застыла, застыла навеки, стала недвижным изваянием, и навеки застыл свет ее рук, и поныне, застывший, он освещает могилу Рожденного из камня.

Лежит Сосруко там, откуда берет начало все, что растет и обновляется. Каждый год, как только на землю снова приходит тот день Весны, когда Сосруко зарыли в землю, просыпаются животные, реки освобождаются от ледяных оков, оживают деревья и травы и радостно тянутся к свету земли.

О, не думайте вы, слушающие нашу повесть, что Сосруко расстался со своей душой: его душа живет в народе, и пока жив народ, жив и Сосруко, он тоже тянется к свету земли, и в этом — его тайна, его загадка, которая теперь отгадана! «Сосруко не умер и умереть не может!» — говорят кавказские горцы. Он рвется наверх, на свет, но не может сквозь подземную толщу пробиться туда, где все растет и обновляется, и невольно льются слезы из его глаз. Родники, бьющие из подножия Эльбруса, — это горячие слезы Сосруко. Бегут родники к людям, и в их влажном шуме слышатся слова:

— Да исчезнет на земле вражда и да станут светлыми