В конце концов детей услали учиться: Лахлана в Гленалмонд, по семейной традиции, а Эффи — в школу Святого Леонарда. Порознь они вели себя несколько лучше, но все равно удивительно, что их не исключили. Кроме того, их отпускали на каникулы — тогда они бесились как могли и истязали все живое.

Они бродили по лесам и полям, как цыгане, протыкая булавками гусениц, разрезая червей пополам перочинными ножами, ловя рыбу и давя ее камнями. Еще был какой-то случай с кошкой лесничего — ее нашли висящей на дереве, с отрезанным хвостом…

— Ты уверена, что не сочиняешь?

— С чего бы мне сочинять?.. Их любимым местом было озеро. Кроме них, туда уже давно никто не ходил. Тамошний вид был мрачен — над черной водой нависали ивы, а со всех сторон подступал разросшийся лес. Каналы, когда-то питавшие озеро водой и служившие стоками, засорились, и от озера пахло затхлостью, застоем. Время от времени мутную воду пронзал темный щучий силуэт, подобный субмарине.

Когда Лахлану было семь лет, он швырнул сестру в озеро — такой уж он был мальчишка. К тому времени, как она добралась до берега и вылезла на сушу среди полугнилых камышей, она научилась плавать. Такая уж она была девчонка.

— Тогда она и стала дитятей воды?

— Да.

— А что потом? — Моя мать (которая мне на самом деле не мать) явно не очень хорошая рассказчица, правда? — И что, она была красивая?

— Да, — неохотно отвечает Нора, уступая моим навязчивым расспросам.

— А как она выглядела?

— Как положено — синие глаза, тициановские волосы, округлые руки и ноги, высокая грудь. Лично я всегда считала, что у нее глаза слишком широко расставлены. Как у лягушки. Еще она обгрызала ногти до мяса.

— А что она была за человек?

Нора пожимает плечами. Мне приходится вытягивать из нее каждое слово, как будто зубы дергать.

— Ну опиши ее, хотя бы неполными предложениями. Отдельными словами, если уж никак иначе, — настаиваю я. — Начни с буквы «а», если тебе так проще.

Нора набирает воздуха в грудь:

— Аморальная, бранчливая, воображала, грязнуля, духовно бедная (устар.), еле выносимая, ёра, жадная, зомби (ходячая покойница), изуверка, каналья, ленивая, мошенница, наглая, олигархичная, психопатка, сварливая, тиранка, удавленница (по-хорошему ее бы следовало удавить), фанфаронка, художница (точнее, вечно устраивала всякие художества), циничная, чертовски страшная (душой), шлюха, щекотливая, вЫдра, дрянЬ, сЪехавшая с катушек, эксплуататорша, юдофобка…

— Что, правда?

— А кто ее знает. Возможно….яхтсменка (хорошая).

— Значит, у нее не было ни одной положительной черты?

— Нет.

— Ничего, что оправдывало бы ее существование?

— Нет.

Похоже, сильно запущенный случай соперничества сестер. Но ведь Эффи было уже четырнадцать лет и она уже уехала учиться в школу, когда родилась Нора? К тому же — как проспиртованная Марджори и стареющий Дональд умудрились зачать ребенка, пускай даже в качестве запоздалого послесловия?

— Ну хорошо, продолжай свой малоправдоподобный рассказ.

— Эффи в конце концов выросла. Вышла замуж, развелась (два раза) и умерла. Конец.

— Это нечестно!

— В эпоху постмодернизма все позволено. Что хочу, то и делаю.

Моя мать мне не мать. Ее сестра ей не сестра. Воистину мы все перемешались, как печенье в коробке.

— Ты вернулась! — прогрохотал голос Брайана из недр «Краба и ведра».

— Я никуда и не ездила, болван ты этакий, — ответила мадам Астарти, пробираясь меж висячих драпировок из рыбацких сетей и стеклянных поплавков, составляющих дизайн интерьера в «Крабе и ведре», или просто в «Крабе», как его запросто называли местные.

Сюда часто заходили туристы, сочтя паб живописным, подлинным атрибутом местной жизни (в нем пахло сырой рыбой), но тут же вылетали обратно, не успев поднести стакан к губам. Причиной был не столько мрачный зеленый подводный свет внутри паба или чучела рыб с мертвыми глазами в стеклянных витринах по стенам, сколько негостеприимство и даже открытая враждебность местных жителей. Будь они на стороне генерала Кастера, ему удалось бы еще день простоять да ночь продержаться.

Мадам Астарти даже не нужно было смотреть в сторону бармена — он, меланхоличный мужчина по имени Дон (Рыцарь Печального Образа, как звали его местные за глаза), уже достал стакан, влил туда изрядное количество джину и плеснул чуть тоника, для порядка.

— Зато я побывал в аду и вернулся, — бодро заявил Брайан.

— Не преувеличивай, ты всего лишь ездил с Сандрой в Скарборо за покупками. — Мадам Астарти взгромоздилась на барную табуретку рядом с ним. — Кстати, где она?

— Скоро будет. — Брайан засунул в стакан с пивом столько лица, сколько получилось, и вдохнул испарения. Лицо исказил легкий спазм боли. — Я забыл вставить ортопедические стельки.

Мадам Астарти выразила соболезнования.

— Ах, Рита, почему я не женился на тебе?

— Потому что я не захотела, — сказала мадам Астарти и щелкнула его по костяшкам пальцев…

Чем? Вафлей в форме веера, оставшейся от мороженого? Хрустальным шаром? Боже, как это утомительно. У меня явно поднималась температура — меня бросало то в жар, то в холод. Я выпила две таблетки парацетамола, легла в постель с принадлежащей Бобу синей грелкой в виде плюшевого мишки и стала читать «Восстание индейцев». Потом я, видимо, задремала, потому что в следующий миг рядом со мной в кровати оказался Боб. Он утверждал, что провел ночь в «Таверне» — студенческой забегаловке, для которой были характерны особо разнузданные дебоши. Очень странно — часом раньше оттуда позвонил Шуг и спросил, не знаю ли я, где Боб.

— Если придет Алиса, а также Бернард или Вольдемар, то придет и Глория, — серьезно сообщил Боб. — Бернард и Джеральд либо оба придут, либо оба не явятся. Алиса придет, только и если только будут одновременно Вольдемар и Джеральд. Значит, Глория не придет, если не придет Алиса.

— Боб, что ты несешь?

— Не спрашивай. Исходя из перечисленных выше посылок: а) Могут ли прийти все пятеро? Могут ли прийти только четверо, и если да, то кто именно? Могут ли прийти только трое, и если да, то кто именно? Могут ли прийти только двое, и если да, то кто именно? Может ли прийти только один человек, и если да, то кто? Может ли получиться так, что никто не придет? б) При каких обстоятельствах придет Алиса? в) Чьего отсутствия достаточно, чтобы гарантировать отсутствие Бернарда? г) Может ли прийти Бернард, если не придут ни Алиса, ни Джеральд?

К этому времени я, конечно, уже спала.

У мадам Астарти пульсировало в голове. Она подозрительно вглядывалась в остатки на дне стакана. Она еще не допила, а уже страдала от похмелья. Давным-давно один человек пытался подсыпать ей в стакан снотворного, чтобы продать ее в «белые рабыни». С тех пор мадам Астарти старалась, пьянея, сохранять максимальную бдительность. Впрочем, сейчас она уже явно не годилась в белые рабыни.