Что дано одному — вполне по силам другому. Итак, женщина…

Была уже глубокая ночь, когда разговор был закончен.

Камин наконец догорел — последние полчаса они сознательно не подбрасывали в него поленья.

Коньяк был допит.

Но главное — был разработан некий план, а вернее схема, согласно которой Лизе и Юрию предстояло действовать в ближайшие дни.

Игорю Всеволодовичу — увы! — не оставалось ничего другого, кроме как отсиживаться на даче и «шевелить мозгами» — копаться в памяти, вспоминать детали, искать ассоциации, прислушиваться к ощущениям и смутным подозрениям.

К тому же требовались кое-какие исторические факты — с утра ему предстояло погрузиться в паутину Интернета.

Двух других ждала работа в городе — встречи, беседы, поиск старых знакомых и новые знакомства, могущие оказаться полезными.

Все по крайней мере было ясно.

И оттого на душе у Лизы и Игоря — снова, похоже, одной на двоих — стало легче.

Ночевать вчера он, понятное дело, не остался.

Этим двоим, как никогда, пожалуй, нужно было теперь остаться наедине.

Даже при том, что дом большой и гостевая спальня наверняка далека от хозяйской.

Все равно.

Останься он — они не чувствовали бы себя свободными вполне. От всего свободными и ото всех — а это, думалось, было залогом многого, чрезвычайно важного для них теперь. И окончательной победы в том числе.

Он не лгал и не кривил душой, когда сказал Непомнящему, что не вправе говорить о вере и вообще верить во что бы то ни было в этой запутанной истории.

Равно как и не верить.

Однако ж право иметь внутреннее убеждение или отдавать предпочтение какой-то версии в душе у него было.

Чаще это состояние называют интуитивным.

Что ж, можно и так.

Прошедший много такого, о чем не догадывается даже родная, единственная, любимая женщина — жена Люда, подполковник Федеральной службы безопасности Юрий Вишневский полностью доверял собственной интуиции. Особенно в ситуациях, похожих на историю антиквара — балансирующих на грани закона. Пограничных.

Термин в общем-то из лексикона психиатров. Юрий позаимствовал его у жены — она заведовала отделением в институте Сербского. Но к правовым коллизиям, особенно в наше время, оказался очень даже пригоден.

Классический спор Жеглова с Шараповым о праве переступить закон, дабы исполнить его же, так и остался неразрешенным. Более того, со временем становился все более актуальным.

Умом подполковник Вишневский был полностью на стороне Шарапова. На деле — особенно в подобных, пограничных ситуациях — случалось действовать по принципу Жеглова. И поводом служило уже не простое исполнение закона. Вопрос стоял куда более остро, совсем по-гамлетовски: «Быть или не быть?»

Вернее, жить или не жить?

Ему, Юрию Вишневскому, его коллегам из разных силовых, как принято их называть, ведомств.

От суровых «контрактников» спецназа — «волков войны», не знающих сомнений и страха, до двадцатилетних солдат срочной службы.

Просто людям, живущим вблизи войны и за тысячи верст от нее.

Так теперь стоял вопрос.

Елизавете, к слову, повезло.

Она застала его буквально на пороге кабинета, только что возвратившегося из командировки в Чечню — честно убывающего в короткий отпуск.

К счастью, они с Людмилой не планировали никаких поездок, дети — в школе, да и жене вряд ли удалось бы расстаться со своим буйным отделением.

Думал просто отоспаться, зачитаться до одури, сгонять на дачу. Если повезет со снегом — пробежаться на лыжах.

Но — назвался груздем…

А он назвался — интуиция не то что шепнула, громко и отчетливо произнесла несколько слов.

Деваться было некуда.

Утро расползалось над городом — пока еще сонное, тусклое. Но, похоже, обещало распогодиться.

Юрий аккуратно припарковал машину у подъезда — возможно, а скорее всего вероятно, ездить сегодня придется много. Чего ж даром гонять в гараж?

Дома, на кухне горел свет.

Квартира благоухала запахом свежего кофе.

— Вот это кстати! — Он чмокнул жену в розовую, теплую со сна щеку.

— Это всегда кстати. А что у нас с отпуском?

— У вас — не знаю. А у меня, похоже, — увы.

— Уезжаешь? — Людка умела держать удар. Голос не дрогнул, только едва заметно оперлась о плиту. Всем телом — подвели, надо думать, ноги.

— Упаси Боже! Остаюсь при вашей милости. И вообще — официально — с отпуском полный порядок.

— А неофициально?

— Решил попробовать себя в частном сыске.

— Ты это серьезно?

— Вполне. Помочь надо хорошему человеку.

— Ну, если хорошему — пей, так и быть, мой кофе.

Я все равно не успеваю.

Она умчалась одеваться.

Он с удовольствием отхлебнул горячий ароматный напиток.

Спать — это подполковник Вишневский знал из богатого опыта бессонных ночей — захочется только к вечеру, и то если не захватит какая-нибудь идея. В этом случае — вообще неизвестно когда.

Теперь самое время было подумать.

Через сорок минут, проводив жену, насладясь еще двумя чашками кофе, он взялся за телефон.

Первый звонок был адресован заместителю начальника МУРа — новичку на Петровке, назначенцу последних лет, в прошлом — лубянскому коллеге.

Это был сугубо частный звонок.

И хотя прежде они были знакомы только шапочно, Вишневский отчего-то был уверен, что будет понят.

Притом — правильно.

Он проснулся, когда Лизы уже не было рядом. Только легкая вмятина на соседней подушке, едва заметная, словно спал не человек — нормальная женщина, пусть и хрупкая, коротко стриженная — от прошлой непослушной гривы не осталось и следа, — а существо бестелесное: эльф или фея.

Фея, однако, вроде бы пользовалась духами — пряным восточным ароматом тянуло от подушки.

Возможно, впрочем, не было никаких духов.

Кто их, фей, знает — чем они на самом деле пахнут.

А вернее — благоухают.

Он проснулся таким счастливым, что, еще не стряхнув окончательно пушистое облако сна, еще не выбравшись из теплого кокона волшебного небытия, готов был всерьез размышлять над всякими забавными глупостями. Вроде этой — насчет благоухания фей.