Об Амелии Эрхарт у нас знают немногие, в отличие от Соединенных Штатов и Западной Европы, где она остается одной из самых популярных исторических фигур вот уже на протяжении многих десятилетий. Если проводить аналогии, то ее вполне можно назвать «Чкаловым в юбке». Впрочем, для современников Амелия Эрхарт была величиной, подобной Юрию Гагарину.

Амелия Мэри Эрхарт родилась 24 июля 1897 года в городе Атчисон, штат Канзас, в семье адвоката Эдвина Эрхарта. Мать Амелии, Эми, была дочерью местного судьи. Амелия была старшей, ее сестра Мюриэль родилась через два с половиной года. Альфред Отис, преуспевающий судья, один из самых состоятельных граждан Канзаса, настоял на том, чтобы внучки первые годы своей жизни росли в его доме в «приличных» условиях: отец девочек Эдвин не оправдал надежд Отисов и не смог предоставить семье приличного содержания. Мезальянс родителей навсегда вызвал у Амелии Эрхарт недоверие к браку.

С ранних лет сестры Эрхарт пользовались необычной для того времени свободой в выборе интересов, друзей и развлечений. Но Амелия с детства ненавидела всякие «девчоночьи штучки». Зато она отлично ездила верхом, плавала, играла в теннис и стреляла из подаренной отцом винтовки 22 калибра. Читать она научилась в четыре года и с тех пор поглощала множество разнообразной литературы, но особенно притягивали ее книги о великих открытиях и приключениях. В результате, несмотря на принадлежность к «слабому полу», у ребятни с соседних улиц Амелия слыла признанным лидером и заводилой. Ее отметки в школе почти всегда были отличными, особенно по естественным наукам, истории и географии. Некоторые биографы пишут, что у Амелии рано проявились мальчишеские интересы, но это не совсем так: иногда она любила и нарядиться, и нацепить бабушкину шляпку, и поиграть в недотрогу-модницу. Что действительно рано проявилось, так это презрение ко всему скучному, будничному и обязательному. Жизненную рутину из занятий в закрытой привилегированной школе, приготовления уроков, щебетанья с гостями и прогулок на выходных она и вправду терпеть не могла.

В Айове, куда в 1908 году девочки наконец переехали к родителям, Амелии поначалу понравилось гораздо больше — здесь было проще и веселее. Однажды отец взял старшую дочку с собой на городской праздник. Там девочка, которой суждено было заболеть самолетами, впервые увидела аэроплан: «Нечто металлическое, обмотанное проволокой, совершенно неинтересное».

Со временем финансовое положение семьи ухудшилось — Эдвин Эрхарт начал сильно пить, что постепенно погубило его карьеру адвоката. В поисках новой работы семья несколько раз переезжала — сначала в Де Мойн (Айова), затем в Сент Пол (Миннесота). Но в 1915 году мама была вынуждена шить платья подрастающим дочерям из старых оконных занавесок… В итоге Эми, забрав дочерей, переехала к родственникам в Чикаго. Эдвин частенько приезжал навестить дочерей и разгуливал по городу навеселе, так что знакомые показывали на него пальцем. Все эти обстоятельства научили Амелию держаться независимо и уметь давать отпор в любой ситуации: однажды она даже избила девчонку, посмевшую пренебрежительно высказаться о ее отце.

Мисс Эрхарт выросла высокой, худой и гибкой, как лиана, с длинной темно-русой косой ниже пояса и задорными глазами. Кем она будет? Неизвестно. Известно только, что замуж она не хочет. И не выйдет никогда: Амелия уже дала себе клятву никогда не зависеть от мужчины. Примера отца ей было достаточно.

После школы ее сестра Мюриэль уехала учиться в Канаду. На Рождество 1917 года, приехав в Торонто, чтобы навестить сестренку, Амелия увидела на улице тяжелораненых солдат, прибывших с фронтов Первой мировой войны: мужчины без рук, без ног, слепые, обожженные. Впечатление было столь сильным, что вместо возвращения в школу она записалась на ускоренные курсы медсестер и пошла работать в военный госпиталь. К концу войны накопленный в госпитале опыт склонял ее к мысли посвятить свою жизнь медицине.

Некоторое время Эрхарт изучала в Колумбийском университете физику, химию и медицину, а также французскую классическую литературу — Амелия знала четыре иностранных языка. Воссоединившаяся после войны семья переехала в Лос-Анджелес, и на Рождество 1920 года Амелия попала на выставку летательных аппаратов в Лонг-Бич, штат Калифорния. И вот тут, пока она смотрела на пируэты неуклюжих маленьких аэропланов, что-то екнуло в ее сердце. На следующий день мисс Эрхарт пришла на крошечный аэродром на Уилшир-бульваре. За 10 долларов здесь можно было совершить десятиминутную прогулку на маленьком аэроплане с открытой кабиной, пилотируемом летчиком Фрэнком Хоуксом. Полный восторг! Тогда Амелия твердо решила — она будет летать сама! И заявила об этом Хоуксу, едва лишь они приземлились. Пилот засмеялся девушке в лицо. Та обозлилась и нагрубила ему. Однако Хоукс продолжал безнаказанно смеяться: в те годы американцы еще не культивировали политкорректность и сексизм не был в списке официальных преступлений. Ведь только в этом году американские женщины добились права голосовать. Но не летать же! Однако Хоукс ошибался. Упрямая мисс Эрхарт навела справки о летных школах для женщин, в то время как отец и знакомые дружно поднимали ее на смех, уверяя, что таковых нет и быть не может. Самолеты в 1920-х были еще в новинку, американцы начали активно развивать самолетостроение только в годы Первой мировой войны, когда в этом появилась военная и стратегическая необходимость.

Ее первым инструктором была Анита (Нета) Снук — одна из редких женщин-летчиц. Для обучения использовался подержанный Curtiss JN-4. Нета отметила естественность новой ученицы, спокойно и уверенно чувствовавшей себя в кабине; впрочем, отметила она и некоторую ее склонность к авантюризму — несколько раз ей приходилось вмешиваться в управление, препятствуя попыткам Амелии при заходе на посадку пролететь под проводами линии электропередач, проходившей рядом с аэродромом.

Уроки стоили недешево и, чтобы оплатить обучение, Амелии нужно было работать. Она играла на банджо в мюзик-холле, работала фотографом, кинооператором, учительницей, секретаршей, телефонисткой, автомехаником и водителем грузовика — и в то же время пыталась узнать все, что могла, об авиации: от теории полета до устройства авиамотора. Летом 1921 года Эрхарт приобрела небольшой ярко-желтый биплан «Киннер Эйрстер» — ее первый собственный самолет. Свое приобретение Эрхарт назвала «Канарейка» — из-за цвета. Нета Снук не одобрила приобретения — «Эйрстер» был опытным образцом самолета, существовавшим в единственном экземпляре. К тому же он был оснащен трехцилиндровым двигателем воздушного охлаждения — одним из первых подобной конструкции в США. Один из цилиндров этого двигателя имел склонность к заклиниванию. Это был действительно опасный самолет, строгий и не прощающий ошибок в пилотировании.

У Амелии Эрхарт отсутствовал страх — вот что сразу отметила Анита в своей ученице. Снук впоследствии писала, что это скорее нежелательное качество для авиатора. Страх необходим. Но его не было и в первый раз, когда во время взлета ученица не сумела достаточно быстро набрать высоту и нос аэроплана врезался прямо в эвкалиптовые деревья в конце взлетной полосы — тогда целехонькая Амелия, сидя посреди искореженных конструкций, тут же вытащила из кармана пудреницу и начала прихорашиваться! Заметив недоумевающий взгляд Снук, Эрхарт невозмутимо пояснила: «Должны же мы прилично выглядеть, когда сюда сбегутся репортеры». Поразительное хладнокровие! Репортеры и вправду сбежались — в те годы самая незначительная авария самолета становилась газетной сенсацией.