Фома скривился:

– Да заткнись ты со своей мебелью! Сукой буду, еще раз заикнешься о разгроме, сам тебя битой отделаю. Достал нытьем своим. Лучше скажи, что у тебя на втором этаже? А то здесь ночевать как-то стремно!

Кулагин объяснил:

– Там такая же комната, только попроще. Туда я снес ту мебель, что раньше здесь стояла. Тоже диван с креслами, телевизор, видак старый, магнитофон да кровать. Еще по мелочи всякого хлама.

Фомин приказал:

– Запирай дверь, и перебираемся наверх!

Перебазировавшись в комнату второго этажа, бандиты выпили еще.

Фома спросил:

– Ты где ствол держишь?

– В огороде, за баней. А что?

– Затемно достанешь его!

– Зачем?

– За хером! И тачку приготовь! Когда Кузьмич последний раз дежурил?

Кулагин прикинул:

– Последний раз пацаны видели его на посту утром тринадцатого числа.

– Понятно, значит, он послезавтра заступает в день?

– Получается так! А что?

– Ни хрена! С утра готовишь тачку. В восемь часов поедем на пахановскую дачу! Заберем товар и перекинем куда я укажу! Ехать-то сможешь?

– А куда я денусь?

– И то правда! Никуда ты, браток, с подводной лодки не денешься.

– Одно не пойму! На какой черт товар туда-сюда возить?

– А вот это уже не твое дело. Усек?

– Усек!

– Открывай второй пузырь.

Где-то через сорок минут после того, как распечатали следующую бутылку, прощебетал сигнал вызова на сотовый телефон Фомы. Он поднес трубку к уху:

– Да?

– Это Корма! Все ништяк! Усадили Быка на скамейку, пришлось рану раскрыть, чтобы кровь пошла, я вызвала «неотложку». Те подъехали и тут же позвали ментов. Явился местный участковый. Сказала как ты велел. Поверил мусор. Быка в больницу районную повезли, меня мент отпустил, сказал, чтобы в десять утра пришла в отдел. Все!

– Значит, проканала наша версия?

– Проканала. По-моему, участковый и дело заводить не будет.

– С чего взяла?

– А он протокола даже не составил.

– Успеет еще составить! Ну, ладно, ты смотри, завтра в мусарне не оплошай!

– Не бойся. Лучше скажи, мне за эту работу ничего не причитается?

– Как же! Причитается, конечно! Выберу время, лично трахну тебя! За полтинник!

Пьяный Фомин рассмеялся:

– Как тебе подобная плата? По-моему, как раз, а то без работы застоялась, наверное?

– Значит, такая твоя благодарность, Фома?

– А ты чего ждала, шлюха? Чтобы я тебе в ножки поклонился? Знай свое место, овца! И радуйся, что еще работу имеешь! Все! Отбой!

Фомин отключил связь, бросил телефон на стол, но промахнулся, и тот завалился за диван.

Фома опрокинул еще сто грамм, приказал Кулагину достать телефон и, покачиваясь, отправился к кровати. Не раздеваясь, развалился на широкой постели и тут же захрапел.

Пробуждение бандитов было ужасным. Мало того, что тела нестерпимо болели, раскалывались и черепа. Кулагин тяжко вздохнул, не в силах тронуться из кресла:

– Фома!

– Ну, чего?

– Как ты?

– Хреново!

– Мне тоже!

– Налей водки!

– Эх, тебе хорошо! Похмелишься, и ништяк. А мне мучиться. Слушай, а может, на завтра все дела перенесем? А, Фома? Сегодня оклемаемся, а завтра…

Но главарь ничего слышать не хотел:

– Никаких «завтра», Урод! Налей, лобастый, и двигай во двор за стволом!

Вновь тяжело вздохнув, Кулагин пошел к выходу. Фома, поднявшись с кровати, добрался до стола. Его, ко всему прочему, еще и стошнило. От вида водки позывы начали рвать желудок. Он, глотая слюни, произнес:

– Да что ж это за блядство? Выворачивает, сил нет. Наверное, Кузьмич, сука, все потроха внутри отбил!

Мысль о пище вызвала второй накат желчной рвоты.

Отблевавшись прямо на ковер, Фома взял фужер. Он задрожал в его руке. Организм принял спиртное, поведав об этом громкой отрыжкой. Фома вытер набежавшие слезы и испарину, покрывшую лоб, проговорил:

– Нет, надо ограничитель врубать. Иначе нутро подчистую наизнанку вывернется!

Сынку главы местной администрации значительно полегчало. Он преобразился. Потянулся, заправил рубашку в джинсы.

Спустился в ванную, умылся. Бриться не стал. На это еще ни сил, ни желания не было. Заглянул в комнату, где их гонял ночной «гость», оценил обстановку:

– Неплохо! Чувачок оторвался на славу. Все, что можно было разбить и сломать, разбил и сломал. Кузьмич мужик, видать, без комплексов.

В коридоре появился Кулагин.

Лицо его было бледным.

– Фома? Я тут в сортир зашел перед тем, как на улицу выйти, так вместо мочи кровью поссал!

Фома заметил:

– Ничего страшного! Видно, вчерашний незнакомец тебе почки слегка помял. Пройдет!

– Точно, пройдет? А то, может, в больницу обратиться?

– Сказал, пройдет! Ствол принес?

– Держи!

Кулагин протянул главарю сверток из промасленной тряпицы. Фома, не желая пачкаться, брезгливо приказал:

– Разверни!

Урод выполнил требование шефа. В утреннем свете тускло блеснула вороненая сталь боевого пистолета Макарова.

Фома принял оружие. Отстегнул магазин. В нем было восемь девятимиллиметровых патронов.

– Нормально!

Вставив обойму обратно в рукоятку, передернул затвор, затем поставил пистолет на предохранитель.

– Порядок!

Кулагин не удержался, чтобы не спросить:

– Если не секрет, на хрена тебе ствол?

– А чтобы больше мишенью бессловесной не быть. Чтобы ни одна тварь не делала из меня боксерскую «грушу»! Понял?

– Понял!

– Теперь готовь тачку! Через полчаса выезжаем в дачный поселок!

Повернувшись, Фомин поднялся на второй этаж.

Выпил еще сто граммов.

Боль и похмелье отошли в сторону, бандит почувствовал прилив сил. И пистолет удвоил его уверенность в себе. Теперь он защищен. Сам кого хочешь завалит. Эх, этот бы ствол вчера!

Оглядевшись, Фома увидел пакет. Обычный целлофановый, валявшийся у телевизора. Завернув в легкую куртку пистолет, засунул ее в пакет. Так, теперь надо найти тару для дури. Нужна какая-нибудь старая автомобильная камера или, на худой конец, обычный мешок. Хотя мешок, пожалуй, будет даже лучше.