class="p1">– Вредный он, твой Ребров! – воскликнула, уже плача от радости, Суркова. – Но нашел же убийцу!

– Я все равно все узнаю, – Женя позвонила Борису.

Но у него был занят телефон.

– Разговаривают с Ребровым. Уж Бронникову-то он и по телефону доложит, назовет имя… Ладно. Поехали уже. Хотя у меня были совершенно другие планы.

Перезвонил Борис.

– Ты уже знаешь? – голос его был радостным.

– Нет. Ребров мне ничего не сказал, не назвал имя.

Она вдруг только что поняла, что он обратился к ней на «ты». Это было очень волнительно.

– Это мать Надежды Власовой, теща Врадия, представляешь?

– Вы уверены? – Женя от удивления заговорила резко и громко, как если бы сразу поняла, что ее надувают. – Да это же бред!

– Она призналась во всем мужу и застрелилась!

– А мотив? Зачем она это сделала?

– Она сказала, что он мучил дочь. Что постоянно возвращался к бывшей жене. Что надо было положить этому конец. Вот так.

– А застрелилась-то зачем?

– Хороший вопрос… Женя, я еду домой. Где ты? Ты на машине?

Слишком много вопросов. Она посмотрела на Стасю – та в растерянности оглядывалась, словно боясь, что за ней придут. Она снова потеряла покой.

– Все в порядке. Закончу дела в Москве и вернусь. Сейчас ужин закажу в ресторане.

– Не надо! Не надо никакого ужина! Вероника с Петром приготовили плов! А я привезу овощей, был сегодня на рынке. Все, я жду тебя.

– Так что мне делать-то?

– Сама выбирай. Но я бы на твоем месте не упустила возможность встретиться лицом к лицу с главными персонажами этой истории.

– А тебя ничего не насторожило?

– В смысле?

– Ну… Что теща убила зятя. А потом застрелилась.

– Нет. Не насторожило. Думаю, там вся семейка такая. Нервная. Что мать, что дочь… Из одного теста сделаны. Думаю, мы просто многого не знаем о жизни этой семьи. Об отношениях между Надеждой и Николаем. Может, он изменял ей с кем-то другим, необязательно с Ольгой. Может, он ударил Надю, а теща это увидела… Понимаешь, я не поверила бы, если бы она не застрелилась. Все-таки, чтобы на это решиться, должна быть причина. Какое-то сильное чувство.

– Значит, она… А у тебя что за планы были на сегодня? Уже вечер… Кого ты еще подозревала?

– Золовку Капустиной. Вот из всех, кто засветился в этой истории, она самая мутная личность. О ней ничего не известно, кроме того, что она как бы опекает Машу. А ведь это ее родной брат бросил жену, оставил ее без денег, просто толкает в пропасть… Еще эта история с шубой, дубленкой… То она сопровождала роженицу в роддом, то потом оказывается, что она вообще не была в квартире и приехала сразу в этот перинатальный центр… Какая-то путаница.

– Ты думаешь, это она могла быть убийцей?

– Она часто бывала у Маши, ее все знают, и она как бы вне подозрения. Может, это и не она стреляла, но она могла за деньги кого-то спрятать в той же квартире. Вот почему это никому не пришло в голову? Просто спрятать в спальне, и все! А убийца эта могла быть ее знакомой. Может, даже это кто-то из окружения Ольги. Я не знаю. Вариантов может быть много. Но одно знаю точно – это преступление совершено на сильных эмоциях. Вернее, мотив – сильнейшие чувства. Страсть ли, ревность, ненависть…

– И что ты намерена сейчас делать? Сейчас, когда убийца как бы известен?

– Просто зайти и поговорить о каких-то простых вещах.

– Но смысл?

– Если Ребров ошибается и эта несчастная женщина никого не убивала? Она могла застрелиться по какой-то другой причине… Так, постой… Семья Власовых… Если застрелилась жена такого богатого и влиятельного человека, информация может уже просочиться в интернет!

Обе девушки нырнули в телефоны.

– Вот…

– И я нашла… Вот: «Буквально только что стало известно о самоубийстве жены популярного в стране политика и государственного чиновника Владимира Петровича Власова. В этой семье это уже вторая трагедия – несколько дней назад произошло убийство зятя В. П. Власова, Н. Врадия. Убийца до сих пор не найден. Однако существует предположение, что Власова решила уйти из жизни потому, что именно она и была причастна к смерти мужа дочери».

– Вот ведь журналюги! Ничего еще толком не известно, а они уже трубят на весь мир! – возмутилась Женя. – Ладно. Может, золовка еще не знает об этом, а потому ответит на некоторые вопросы. А вдруг я окажусь права, и это она имеет отношение к убийству?

– Скажи еще, что подозреваешь саму роженицу… – ухмыльнулась Стася.

– Ты со мной?

– Спрашиваешь!

* * *

– Мне кажется, что прошел уже целый год с тех пор, как мы здесь были…

Это сказала Стася, прикорнувшая на заднем сиденье и всю дорогу до Подольска не проронившая по этой причине ни звука – так устала.

– Половина первого ночи, а все окна светятся, никто не спит… Смотри, вон машина Реброва… Короче, все в сборе. Уверена, мне тысячу раз уже позвонили.

– Но ты же сама захотела выключить телефон.

– Как будто бы ты не понимаешь, почему я так сделала? У нас с тобой были дела, ты не находишь?

– Такие дела, от которых придется отмываться три часа! Я просто чувствую, как провоняла!

– Не капризничай. Все. Уже приехали. Сейчас прежним маршрутом пройдешь в мою комнату и сразу же под душ, поняла? А я приду позже. Ты поторопись, думаешь, мне не хочется помыться? Я сама стала, как они там, в подвале…

Машина заехала в гараж, ворота опустились. Стася, кряхтя как старушка, поплелась к двери, ведущей в дом, Женя, поставив машину на сигнализацию, какое-то время помедлила. Она не знала, с каким лицом ей входить туда, где она может встретить Бориса. Вероятнее всего, они все сейчас собрались на кухне за столом и ждут ее. Волнуются. Телефон-то ее был выключен. И что она им сейчас скажет? Хотя почему она должна перед кем-то отчитываться? Но лицо! Улыбнуться ли ей Борису? Или сделать вид, что между ними ночью ничего не произошло, и продолжать вести себя как раньше? Пожалуй, она улыбнется Веронике, если та, конечно, еще не спит. Поблагодарит ее за помощь. Как там Борис про нее сказал? «Вероника унитазы драит». Молодец, девочка. Еще и завтраком их накормила. Глядишь, Женю уволят, а вместо нее примут Веронику. И будет она день и ночь трудиться на благо братьев Бронниковых. Кормить их, ублажать в постели, мыть полы… Работы для нее хватит. Уж она точно принесет больше пользы, чем Женя, у которой даже каша гречневая сто раз сгорит, пока