Разве не удалось Алексу Хэйли взять интервью у Рокуэлла, когда главарь американских нацистов поигрывал автоматом? И это было чертовски удачное интервью. Репортерам иногда приходится иметь дело с больными и неуравновешенными.

Двери лифта открылись, и Торп пошел по коридору. Волосы на затылке у него уже шевелились, словно он был под прицелом. Торп тряхнул головой и постучал в дверь приемной Уайета.

— Ти Си? — услышал он взвинченный голос Морроу.

— Да. И я один.

— Потихоньку входи. Мне хорошо видна дверь.

Торп подчинился. Морроу стоял под аркой приемной, ведущей к кабинету. Револьвер его был нацелен сенатору в голову.

— Ти Си, — всегда розовое лицо сенатора было пепельно-серым, — вы, наверное, сошли с ума.

— Как вы, сенатор?

— О, все великолепно, — отрезал Морроу, вглядываясь в пространство за спиной Торпа. — Закройте дверь и отойдите от нее на шаг.

Нервным взмахом руки Морроу приказал ему подойти ближе. Он уставился на магнитофон:

— Поставьте его на стол и снимите пиджак.

— Никакого оружия, Эд, — невозмутимо сказал Торп, осторожно снимая пиджак. — У меня только магнитофон. Мы же договорились.

Торп с извиняющейся улыбкой взглянул на Уайета.

— Вы уж нас простите, сенатор. У нас с Эдом беседа один на один.

— Да-да. — Морроу поглядел на Торпа и опустил револьвер. — Вы можете уходить.

— Ти Си!

— Я сказал, иди, — повысил голос Морроу. И снова поднял револьвер. — Он здесь только ради меня.

— Извините, сенатор. — Кончики пальцев у Торпа свело судорогой, когда он увидел револьвер, вздрогнувший в руке Морроу. — Нам с Эдом надо многое обсудить.

Уайет кивнул и уже хотел повернуться.

— Нет, — остановил его Морроу и облизнул губы. — Идите задом наперед.

Торп молча смотрел, как идет сенатор. В комнате висел страх. Он почти ощущал его вкус во рту. Страх не развеялся и после того, как Уайет закрыл за собой дверь. Морроу с минуту неподвижно смотрел на нее.

Не надо давать ему возможность раздумывать, решил Торп.

— Итак, — сказал он и сел. — Начнем. — И включил магнитофон.

А снаружи Ливи, не отрываясь, глядела на здание. Все в ней замерло, только ум сохранял остроту и активность. Своих рук и ног она просто не чувствовала. Она знала, что вокруг нее кипит работа — в фургоне, в отсеке для прессы. Но ее мысли и чувства были там, с Торпом.

Торп задавал короткие вопросы. Он хотел, чтобы эмоций в их интервью было как можно меньше.

— Эд, для нас обоих было бы удобнее, если бы вы его опустили. — Он указал на револьвер, нацеленный ему прямо в грудь. — Спасибо. Вы, очевидно, выбрали офис Уайета потому, что работали здесь. Вы считаете, что сенатор проявил несправедливость, уволив вас?

— Да нет, он человек справедливый, — ответил Морроу. — Не могу его ни в чем обвинить. Но, господи боже, мне так были нужны деньги. Я увяз по самые уши, Ти Си. Я собирался тут смухлевать кое с какими суммами, но у меня не хватило времени. Сенатор все узнал: и насчет моих махинаций в игре, и про людей, с которыми я связан. Они, конечно, на приятелей сенатора не похожи.

Он нервозно хихикнул и поднял револьвер, снова нацелив его на Торпа, сам не замечая, что делает.

— Я думал кое-что выторговать за него, но ведь мне не дали бы возможности улизнуть с деньгами, правда?

Морроу посмотрел на Торпа взглядом, в котором сквозила обреченность.

— Я бы не успел и получить этих денег, как сыграл бы в ящик.

Торп переменил тему. Самый опасный в мире человек тот, кому нечего терять.

— Сколько у вас долгу?

— Семьдесят пять тысяч.

Зазвонил телефон, и Морроу прицелился Торпу в голову.

— Пятнадцать минут, Эд, — напомнил Торп спокойно. — Мы же договорились, что каждые пятнадцать минут мне будут звонить, верно?

Кто-то всунул стаканчик с кофе в руку Ливи. Она его даже не попробовала. Из фургона, где прослушивали интервью, до нее внезапно донесся спокойный низкий голос Торпа. Она вздрогнула и уронила стаканчик. Теплый кофе вылился на ноги. «Нельзя вот так стоять и ничего не делать, — сказала она себе, собираясь с духом. — Займись работой». И, повернувшись, она пошла к своей команде, чтобы передать свежее сообщение с места событий.

Тридцать минут. Шестьдесят. В приемной было душно. Торп знал, что он уже топчется на месте. Все было сказано, но инстинктивно он понимал, что Морроу еще не готов.

Морроу сгорбился в кресле, глаза затуманились. На верхней губе блестели бисеринки пота, а на левой щеке подергивался нерв. Тем не менее револьвера из рук он не выпускал.

— Вы, Ти Си, женаты или нет?

— Нет. — Торп осторожно достал сигареты и предложил одну Морроу.

Тот покачал головой.

— А женщина у вас есть?

— Да. — Торп зажег сигарету и подумал о Ливи. Холодные руки. Спокойный, отстраненный голос. — Да, у меня есть женщина.

— А я женат, и дети есть тоже. — На глазах его показались слезы. — На прошлой неделе она собрала вещи и уехала. Сказала, что десять лет — достаточный срок, чтобы я выполнил свои обещания. Я клялся ей, что больше не буду играть.

Слезы, мешаясь с потом, покатились по его лицу, но он их не вытирал.

— Я ей всегда клялся, что больше не буду. Но я должен был вернуть деньги. Вы же знаете, как они поступают с теми, кто не возвращает долгов.

И вздрогнул.

— Послушайте, есть люди, которые в состоянии вам помочь. Почему бы нам вместе не выйти отсюда? У меня большие связи.

— Помочь? — Морроу вздохнул. Торпу вздох не понравился.

— Поздно, Ти Си. Мне никто не поможет. Я уже за чертой.

Он снова поднял револьвер, и Торп почувствовал, как сердце у него замерло.

— Но свое время в эфире я заработал.

И, прежде чем Торп успел пошевельнуться, Морроу поднес револьвер к виску.

Раздался выстрел. Всего один. У Ливи подкосились ноги, и контуры здания расплылись перед глазами. Кто-то подхватил ее, когда она покачнулась.

— Нет. — Она стряхнула чужую руку. В обморок она не упадет. Она стала яростно пробиваться сквозь толпу. Она будет стоять несгибаемо и прямо, когда он выйдет из дверей. И когда он выйдет, то первой увидит ее, Оливию Кармайкл, которая ждет.

О, только бы он был невредим. О господи, не дай, чтобы он .. Горло у нее перехватило от страха. «Никакой истерики», — предупредила она себя и оттолкнула репортера-газетчика и двух телеоператоров, которые мешали пройти. Скоро он снова перейдет через улицу. И мы будем вместе целую жизнь. Мы будем рисковать сотню раз на дню. Но вместе, черт тебя побери, Торп. Вместе. И она протиснулась вперед.