– То есть к полковнику Агееву, – поправил меня дежурный капитан с аксельбантом, – вас проводят, господин Степанов.

Кабинет Агеева, хоть и небольшой, но уютный, с книжными шкафами и картой Европы, действительно выходил окнами на Зимний дворец, фасад которого был окрашен в необычный для меня кирпично-красный цвет.

– Проходите, присаживайтесь, Александр Павлович! – радушно приветствовал меня хозяин кабинета. – Не угодно ли чаю с лимоном?

Узнав, что угодно, нажал на кнопку и приказал вошедшему унтеру принести два стакана чаю с лимоном и сушки.

– Ну что, оклемались после ночи приключений в стиле бульварных романов? – подначил меня полковник (а я и забыл его поздравить). – Надеюсь, револьверчик в гостинице оставили? Мне кобура понравилась, для нашей работы бы подошла, ни разу таких не видел – ваше изобретение? Ну, да ладно, что я вас расспрашиваю, у вас самого, наверно, много вопросов накопилось.

Разговор наш продолжался больше часа. Оказывается, полковник Агеев теперь начальник разведывательного отдела Главного штаба Императорской армии. После нашего разговора еще в больнице он четыре месяца был в Туркестане – организовывал противодействие английским агентам, засылаемым на нашу территорию, чтобы взбунтовать местных ханов и князьков. Это ему удалось, а тут поступили сведения от агентов в Берлине, в том числе от известного мне майора Вайсмана, об интересе Рейхсвера и особенно Кайзермарине[102] к тринитротолуолу. Агееву пришлось выехать в Берлин и через Вайсмана убедить немецких ученых в бесперспективности этих работ, то есть для военных целей немцы тротил в ближайшее время делать не будут[103], хотя им и удалось добиться подрыва боеприпасов, и одна из фирм взялась выпускать тротиловые шашки для горных взрывных работ, но в военном применении конкуренция за ТНТ нам не грозит.

– В случае чего, у нас есть Вайсман, мы активно продвигаем его по службе, скоро он станет подполковником, кем-то вроде вашего Панпушко: главным химиком при артиллерийском управлении, – уверил меня Сергей Семенович. – Кроме того, Вайсман регулярно поставляет нам сведения о военных секретах Рейхсвера, за что получает вознаграждение.

– Я слышал, вы вчера с Панпушко развлекались, бросая на полигоне какие-то ручные бомбы? – спросил Агеев. – Что это такое, я догадываюсь, мне доложили, а вот как вы их применять собрались?

– Есть два вида ручных бомб: оборонительная, тяжелая и мощная с большим радиусом разлета осколков – до сорока-пятидесяти саженей, так что ее можно бросать только из укрытия: со стены крепости или из окопа-траншеи, и вторая – менее мощная, но разлет осколков на пятнадцать саженей, не больше – ее можно метать в наступлении, с хода, тогда такая «карманная артиллерия» незаменима, не будут же орудия стрелять по своим.

– Интересно, это получается, новое оружие, которого ни у кого нет? – спросил полковник. – А я-то думаю, что англичане так засуетились вокруг вас. Мы ведь уже месяца два, с того момента как я прибыл из Туркестана и был приглашен во вновь созданный разведывательный отдел Главного штаба, восстановили за вами негласное наблюдение и охрану – здесь очень помогли мои бывшие коллеги – жандармы, в противошпионской работе без них – как без рук.

– А что мистер Остин поведал?

– Вообще-то, это секретные сведения, но частично я имею право посвятить вас в детали, – ответил полковник, – вы ведь участник событий. Не скрою, нам нужно было дождаться, чтобы Хопкинс (это его настоящая фамилия) произвел против вас какие-то откровенно враждебные действия – то есть захватил и принуждал к сотрудничеству. Он очень спешил, так как у него уже были здесь несколько провалов, и ему нужно было срочно хорошо зарекомендовать себя перед начальством, иначе ему грозила неизбежная отставка без пенсии и мундира. Поэтому он и пытался как-то зацепить вас еще в поезде, набиваясь в друзья, выписал и заучил сведения о современных английских ученых, известных своими работами в физике и математике, пытаясь посадить вас в лужу. Но чуть не сел туда сам – спроси вы его, кто еще из профессоров читал ему курс в Кембридже, где он никогда не учился, да и вообще какую специальность он там изучал, тогда вы бы сами его уличили во лжи. Так что Хопкинс – человек неумный и авантюристический, поэтому посол его не любит и защищать не станет. Хопкинса даже склонять к сотрудничеству не хочется, настолько он глуп, жаль, что вместо него кого-нибудь умного могут прислать. Ладно, хватит о дураках, вот что я вам хочу сказать, Александр Павлович. Как бы вы отнеслись к тому, если бы я предложил вам поступить на службу в разведывательный отдел, моим заместителем по технической разведке? – огорошил меня полковник. – Вы человек буквально энциклопедических знаний, видите новое там, где другие мимо пройдут, и вообще, показали себя храбрым человеком, годным к разведывательной работе, я ведь в этом сам вчера убедился, кстати, у меня будет для вас сюрприз, независимо от вашего решения.

– Понимаете, Сергей Семенович, только поймите правильно и не обижайтесь, – ответил я, – я ведь изобретатель, то есть человек свободный и в мыслях и в поступках, а государственная служба неизбежно будет меня ограничивать в этом, кроме того, в Подмосковье мой дед уже начал строительство двух заводов по выпуску продукции по моим патентам, мне необходимо там бывать, хотя я уже понял, что вся научная мысль – в столице. Например, ни в одной московской клинике я бы не синтезировал антимикробное лекарство и не провел бы его испытаний. Завтра у меня участие в докладе на Ученом совете Военно-медицинской академии.

– Помилуйте, Александр Павлович, никто не покушается на вашу свободу творчества, изобретайте себе на здоровье, получайте привилегии, – сказал примирительным тоном Агеев, убеждая меня, – наоборот, вы приобретаете государственный статус не просто купца-фабриканта, а государственного человека на службе Его Императорского Величества. Я имею право непосредственного доклада Николаю Николаевичу Обручеву, начальнику Главного штаба, а он, в свою очередь, – государю, то есть, подчиняясь мне, вы в двух шагах от императора. Работа для вас будет интересная – оценивать зарубежные военные новинки и изобретения отечественных заявителей привилегий, имеющих военное значение. Вы знаете иностранные языки, читаете зарубежные журналы, так что кому как не вам быть в курсе событий. Чин у вас будет гражданский – титулярного советника я вам добьюсь без проблем, может, и с коллежским асессором получится, то есть, соответственно, IX или VIII класс[104], у вас ведь Станислав третьей степени имеется и изобретения государственной важности, так что есть чем обосновать, а также и участие в поимке немецкого и британского шпионов. Я уже докладывал сегодня генералу Обручеву о событиях в мансарде и бумаги показал – он очень смеялся, увидев ваши «подписи», и приказал мне непременно вас ему представить, как придете – как раз время в приемную идти.