– Хорошо, – согласилась Ивашова и вся подобралась.

– Вы давно знакомы с Антониной Георгиевной Бессоновой?

– Давно. С первого курса института.

– А с Екатериной Терентьевной?

– Примерно с того же времени. Как только мы с Тоней подружились, а подружились мы быстро, Тоня меня к себе домой пригласила и с мамой познакомила.

– Вы часто у них бывали?

– Часто, – призналась Светлана Филипповна, – моя мама как раз незадолго перед этим вышла второй раз замуж. Отчим переехал жить в нашу квартиру и не один!

– А с кем?

– Со своим сыном от первого брака! Поэтому, как вы догадываетесь, домой идти мне совсем не хотелось.

– Не сложились отношения?

– Не сложились. А Тоня была так добра, что часто оставляла меня ночевать у них. С разрешения мамы, конечно.

– Екатерина Терентьевна хорошо к вам относилась?

– Очень! И я её люблю, – Ивашова запнулась и поправилась: – Любила, как родную мать.

– А когда вы познакомились с Аркадием Семёновичем?

– Аркаша начал ухаживать за Тоней на третьем курсе. Тогда мы с ним и познакомились.

Светлана Филипповна о чём-то задумалась, а потом, улыбнувшись, проговорила:

– Если бы вы видели, как романтично Аркаша ухаживал за Тоней.

– Дарил цветы?

– Не только! Представляете, раннее утро. Все ещё спят. И тут раздаётся соло саксофона! О! Как оно звучало! Сладостная истома сжимала сердце, а по коже пробегали мурашки!

– И как к этому относились жильцы дома? – усмехнулась Мирослава, – особенно в выходные дни, когда так сладок сон?

– Они бросали в него цветы! – выпалила женщина.

– Неужели? – не поверила Мирослава.

– В горшках! – расхохоталась Светлана Филипповна и помолодела лет на десять.

– И ни разу не попали?

– К счастью, нет. А вы знаете, потом они привыкли, и многим даже понравилось просыпаться по утрам под соло саксофона. По крайней мере, когда Тоня и Аркадий поженились и стали жить отдельно от Екатерины Терентьевны, говорили мне, что им не хватает мелодий саксофона.

– Вы, наверное, тоже огорчились, когда ваша подруга вышла замуж? – спросила Мирослава.

– Это ещё почему? – удивилась Ивашова.

– Так вы уже не могли больше ночевать у них.

– Ах, это! – отмахнулась женщина. – Но, во-первых, к тому времени мама развелась с отчимом и выставила его вместе с пасынком из квартиры, а во-вторых, Екатерина Терентьевна всегда зазывала меня к себе. Ей ведь стало скучно без Тони.

– И вы навещали её?

– Да, конечно.

– И на ночь оставались?

– Время от времени, а почему нет?

– Просто если ваша мама уже развелась, то и она, наверное, скучала, – предположила Мирослава.

– Вы не знаете мою маму! – фыркнула Ивашова. – Она никогда не скучает и всегда, в отличие от меня, занята своей личной жизнью. Вот и сейчас она седьмой раз замужем. Год назад сошлась с прикольным дедком. Он мне даже нравится. Зовёт меня доченькой и сватает за своего сынка, великовозрастного оболтуса!

– А что же вы?

– Что же я? – развеселилась Светлана Филипповна, – я замужем за своим Григорием двадцать лет и разводиться не собираюсь. У нас сынок в десятом классе учится.

– А муж вашей матери об этом не знает?

– Как же ему не знать, если моя мама раз пять на день жалуется ему то на Гришу, то на Гошу. Гоша – это наш сын. Вот он и хочет облагодетельствовать меня браком со своим сынулей.

– Понятно. А Екатерина Терентьевна была довольна выбором дочери?

– Вы имеете в виду Аркашу? – уточнила Светлана Филипповна.

– Да, его.

– Ну, как вам сказать, – замялась женщина, но потом решила сказать правду, тем более что дело прошлое, – сначала не очень. Ведь, когда они с Тоней поженились, у Аркадия была дырка в кармане да вошь на аркане. Но Екатерина Терентьевна зарабатывала в ту пору уже хорошо и помогала молодым. А потом Аркадий сам раскрутился и стал неплохо обеспечивать семью.

– А что стало с его романтикой? – как бы невзначай спросила Мирослава.

– В смысле?

– В том смысле, что чаще всего с годами огонь любви гаснет и тлеющие угли покрываются пеплом.

– Ах, вы об этом, – приговорила Светлана Филипповна и задумалась. – Конечно, их отношения претерпели изменения. Но ведь всё течёт и всё изменяется. Я бы не сказала, что Аркадий стал меньше любить Тоню. Может быть, даже наоборот. А вот Тоня последние несколько лет вся отдалась работе, стала большим начальником и надеется на дальнейший рост.

– Что ж, это неплохо.

– С одной стороны, да, – согласилась Ивашова, – но с другой стороны, на семью у неё остаётся всё меньше и меньше времени. Инесса-то скоро замуж выйдет, Дениске всё по барабану, а на Аркадия порой не глянешь без слёз.

– Это отчего же? – удивилась Мирослава.

– Выглядит, как шелудивый пёс! – вырвалось у Светланы Филипповны.

– Неухоженный, что ли? – сделала вид, что не поняла Мирослава.

– Нет, – отмахнулась Ивашова, – не в этом дело. За собой следить Аркадий и сам способен. Но выглядит он заброшенным, точно вещь, которую за ненадобностью на чердак унесли и там забыли.

– Я, кажется, начинаю понимать вас…

– Вот-вот! Осунувшийся, глаза потухшие, уголки рта опущены, – печально проговорила Ивашова и добавила: – Вот только после гастролей приезжает весёлый и некоторое время светится, точно ему вовнутрь фонарик вставили. Но проходит какое-то время, и он опять сникает.

– Да, жаль, что последние гастроли не добавили оптимизма в его жизнь.

– Какой уж тут оптимизм, – подхватила Ивашова, – мало того, что сам заболел, так ещё и тёщу во время его отсутствия убили. Какое горе. – Светлана Филипповна схватилась за голову и закачалась из стороны в сторону.

Мирослава отчётливо поняла, что для Ивашовой смерть Екатерины Терентьевны на самом деле была большим личным горем.

– Сочувствую, – обронила она так тихо, что женщина её, кажется, и не услышала.

– И как они теперь будут жить? – спросила Светлана Филипповна, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Я слышала, что после свадьбы внучки Екатерина Терентьевна собиралась переехать к дочери.

– Да, – подтвердила Ивашова, – и если бы это случилось, все были бы накормлены и ухожены.

– Аркадий не возражал против переезда к ним тёщи?

– Аркадий? – искренне удивилась Ивашова – А с чего бы это ему возражать?

– Мало ли что, – уклончиво отозвалась Мирослава.