Инф. на 12.00.

Выезжали: зам. нач. УУР Сазонов, ст. наряда УУР Магомедов с оперсоставом, и.о. нач. РУВД Лыков, отв. от руководства нач.

КМ Пасечник, начальник ОУУР Кузьмин с оперсоставом, помощник пр-ра Яшин, СП

Коровина, ЭКО Тимохин, СМЭ Кириллов, кинолог Инин, о/у ОРО Раскатов, Иванов, уч. инспектор Лялин, инспектор ОППН

Козлов.

КП 420 по 308 о/м.

Возбуждено уголовное дело по ст. 105 ч. 1 УК РФ.

Сообщено ЭКУ (8-57).

С места происшествия изъяты: одна дактопленка с отпечатками следов пальцев рук, одежда со следами вещества бурого цвета, два презерватива (один — использованный), 6 окурков, осколки битого стекла.

В 308 о/м сообщили жильцы дома в 8.30.

В ГУВД сообщил ответственный руководства начальник КМ Пасечник в 11.57, окончание в 19.46 3.09.2001 года".

— Про «красного орла» здесь ничего нет, — сказал я, когда прочитал ксерокс с «Оперативной сводки».

Сашка закурил, пожал плечами и ответил:

— А здесь и не должно быть подробностей. Это сводка. В ней все формулируется коротко: множественные ножевые… А ты, кстати, уверен, что был этот «красный орел»?

Как— то уж больно экзотично.

— Не знаю, Саша, — ответил я. На самом деле у меня было чувство, что был «красный орел». Был!

— А по-моему, так запороли наркоманку-проститутку… и никакой тебе ритуальной чертовщины, — сказал Сашка. Он сидел на краю стола, курил и качал ногой.

— А почему проститутка и наркоманка?

— Не знаю, но мне так кажется… презервативы… и прочее. Не всякая телка пойдет трахаться на лестнице.

— Не всякая, — согласился я. — А ты обратил внимание, на каком этаже нашли тело?

— Обратил, на тринадцатом… Ну и что?

— Ничего. Запросто может оказаться, что совпадение. Но в сочетании с «красным орлом» наводит на размышления.

— Гляди сам, — сказал Сашка и протянул руку. — Звони, если что…

Я сидел, курил и думал: «А вдруг прав полковник Крылов, и никакого „орла“ не было? Вдруг перепуганные насмерть жильцы злосчастного дома приняли за ребра лохмотья куртки или плаща белого цвета… Нужно будет узнать, какого цвета была одежда у жертвы? Вон и Зверев сомневается. А у него опыт — будь здоров».

Я сидел, курил, думал. А потом пошел к моим операм.

* * *

Оба сыскаря — Зудинцев и Каширин — спокойно резались в нарды. Я не стал на этом акцентировать внимание. Когда требовалось, ребята могли пахать по двадцать четыре часа в сутки…

— Слушайте, орлы, — сказал я, — тело этой девахи сейчас где? В морге?

— Какой девахи? — спросил Зудинцев.

Я вдруг сообразил, что ребята об убийстве на проспекте Рационализаторов ничего не знают.

Я ввел их в курс дела.

— Как бы получить копию заключения?

— У-у, начальник… — протянул Зудинцев. — Это еще когда будет! Месяц пройдет или полтора. Заключение быстро не делают.

— А почему так долго? — удивился я.

Каширин ответил:

— Да потому, что следак наверняка назначил дополнительные экспертизы — гистологию, например, чтобы проверить ее на наркотики. А это довольно долгая история.

— Да мне хрен-то с ней, с гистологией, — сказал я. — Мне важно знать: были вывернуты ребра или нет?

— Щас возьмем эксперта за жабры — все объяснит, — обнадежил Зудинцев. Он достал из стола пухлую записную книжку, полистал ее и нашел то, что искал.

— Вот, — сказал он, — канцелярия судмедэкспертизы.

Набрал номер и включил на аппарате громкую связь, чтобы мы все могли слышать разговор. Аппарат выдал три длинных гудка, затем трубку сняли:

— Экспертиза.

— Але… из Красной армии вас беспокоят. Мы вам третьего числа трупик подкинули с проспекта Рационализаторов. Нельзя ли посмотреть, кому он на разделку достался.

— Подождите, — ответил женский голос из телефона.

Слова «на разделку достался» меня покоробили, а девушку на том конце провода нет. Она сказала: «Подождите». И мы ждали. Видимо, она смотрела по каким-то своим учетам, кому достался «на разделку трупик»… Зудинцев подмигнул нам.

— Алло, — сказала барышня из экспертизы, — ваш труп достался Митрофанову.

— А позвать его можно? И как его, кстати, по имени-отчеству?

— Если не на вскрытии — позову. А по имени-отчеству Иван Палыч.

— Там, — сказал, прикрывая трубку рукой, Зудинцев, — спецы очень толковые и дотошные… На лапшу тело пошинкуют, но до сути доберутся.

— На лапшу пошинкуют — это здорово, — согласился я, и Зудинцев понимающе ухмыльнулся. Родион тоже жизнерадостно оскалился. Через минуту в трубке раздался мужской голос:

— Але, слушаю.

— Иван Палыч?

— Да, слушаю… С кем имею честь?

— Здравствуйте, старший лейтенант Сидоров с Красноармейского РУВД… Мне сказали, что это вы нашу девочку с множественными ножевыми вскрывали?

— Я вскрывал… Что вы звоните без передыху? Пятнадцать минут назад ваш Кузьмин звонил! Что у вас за пожар?

— Именно что пожар, Иван Палыч. Проверяющий из главка приехал, всех прессует — мочи нет. Расскажите в двух словах о характере ранений.

— Я уже все «в двух словах» Кузьмину рассказал, — недовольно ответил патологоанатом.

— Да Кузьмича срочно в прокуратуру выдернули, — ответил, подмигивая нам, Зудинцев. — Выручайте, Иван Палыч… в двух словах. Меня же проверяющий сожрет вместе с говном.

— Ну ладно, — сказал эксперт. Видимо, у них тоже были какие-то свои медицинские проверяющие, и он понял Зудинцева… то есть Сидорова. — Ну ладно, в двух словах так: тридцать четыре колотых и резаных раны…

Довольно тупым, толстым и длинным ножом.

Всю девку искромсал, сволочь! Но это, как говорится, дело обычное… Самое интересное, что он просто выпотрошил ее и вырвал сердце… Ну да вы в курсе, должно быть?

— Нет, к сожалению. Я только сегодня из отпуска вышел.

— Бардак у вас, — проворчал эксперт.

— Бардак, — согласился Зудинцев.

— Вот и я говорю: бардак… никто ни хера не знает.

— Это точно, — согласился Зудинцев. — Значит, говорите, сердце вырвал?

— Мало того, что вырвал — забил его в рот.

«Вот так, — подумал я, — вот так». Зудинцев еще что-то уточнял, но я уже не слушал. Не хотел слушать и не мог слушать.

Потом, позже, я сообразил, что даже сообщение о вчерашнем чудовищном теракте в Нью-Йорке, в результате которого погибли тысячи людей, не подействовало на меня так, как несколько раздраженных фраз незнакомого мне эксперта Митрофанова.