Ненастье держалось недолго, всего две ночи. Вроде пришло время вновь наведаться в гости к островитянам. Однако командование не спешило поднимать в небо потрепанные эскадрильи. Полковник Судец дал своему корпусу еще два дня отдыха дополнительно. Пусть мало, пусть все самолеты за это время не отремонтируешь, но хоть что-то. Кроме того, интендантская служба клятвенно заверила командиров полков, что со дня на день ожидается эшелон с новыми двигателями.

Расход моторесурса уже стал головной болью дивизионных ремонтных служб. Особенно остро встала проблема для полков, первыми вступивших в бой с противником. Механики скрупулезно отмечали отработанное моторами время в журналах, а затем напоминали зампотеху: пора менять, ресурс к концу подходит. А новых моторов пока не было. Те, что привезли вместе с тылами, давно поставили взамен покалеченных в боях.

Неблагодарна служба в инженерно-технических частях. Герои, о которых не пишут в газетах и забывают представлять к наградам. Считается, не за что — самолеты же они не сбивают и противника не бомбят.

А о том, что без механиков и аэродромного персонала самолеты не летают, многие предпочитают забывать.

Не только среди старшего командного состава, но и в среде летчиков, особенно молодых, было распространено пренебрежительное отношение к техникам. Те, кто постарше и опытнее, наоборот, уважали и ценили своих технарей. Они по собственному опыту знали, что значит нелетающий, пропахший бензином и маслами, с въевшейся под кожу грязью наземный персонал. Молодежь же приходилось учить уважению к людям. Порой жестко.

В своем полку Иван Овсянников не терпел высокомерия по отношению к технарям. «Если бы не авиамеханики и БАО, вы все по сто раз бы разбились», — этой фразой подполковник не раз одергивал возомнивших о себе молодых младших лейтенантов. После чего отсылал провинившегося на аэродром в подсобники механикам латать и перебирать самолетную начинку. Обычно помогало.

После перебазировки во Францию трения между летным и техническим составом исчезли сами собой. Люди старались поддерживать друг друга. Иначе и быть не может. Оружейники и техники не покладая рук восстанавливали изрешеченные пулями и осколками машины, придумывали рацухи, как бы довооружить бомбардировщики, облегчить управление самолетом, ставили дополнительные кислородные баллоны и обогреватели в кабинах. Всё ради своих товарищей.

Летчики, штурманы и стрелки в перерывах между вылетами работали вместе с техниками. На аэродроме неоднократно можно было наблюдать картину, когда буквально падавшие от усталости после второго-третьего вылета орлы выгадывали пятиминутный перекур и, засучив рукава, брались за работу. Латать пробоины, катать тележки с бомбами да снимать кожухи — особого умения не надобно. Здесь нужны руки прежде всего.

Овсянников и Чернов, случалось, в приказном порядке отправляли по квартирам вошедших в раж товарищей. Помогать соратникам — дело святое, но и об отдыхе забывать не следует. Если пилот перед вылетом зевает и рассеянно трет глаза, если штурману хоть спички в глаза вставляй, а лица стрелков серые от усталости, то экипаж положено снимать с задания. Бывало такое пару раз.

Несмотря на мольбы отлученных от вылета «зевунчиков», Иван Маркович был непреклонен. Он прекрасно знал: если штурман напортачит в расчетах, летчик уснет за штурвалом, а стрелки не смогут работать с пулеметами, виноват во всем этом только командир полка. Ответственный обязан лично убедиться в том, что экипаж к вылету готов. И даже если удастся скрыть аварию или ошибку, списать на боевые потери, от угрызений совести никуда не деться. Это самый страшный прокурор. От совести не убежать, самого себя не обманешь.

Вообще говоря, снабжение на этой войне показало себя с лучшей стороны. Подполковник Овсянников порою сердился, ругал интендантов на чем свет стоит, но в душе удивлялся тому, как наладили они работу. Это было чудо. Натуральное чудо. Иван Маркович, не понаслышке знакомый с армейской жизнью, давно уже забыл, что такое своевременное исполнение заявок. Куда привычнее была нехватка самого необходимого и нужного.

Помнится, было дело: в начале лета прекращались поставки авиационного бензина. Самое время для тренировок, и на тебе! Бензин привозили осенью, когда начинались дожди, и о ежедневных вылетах можно было забыть. Командование заявляло, что нефтехимическая промышленность не справляется, и сделать ничего нельзя. Учитесь, дескать, на земле, повышайте уровень политической подготовки и матчасть изучайте!

Прекратилось это безобразие только в прошлом году. Да, аккурат после того, как Гитлер Чехословакию захапал. Так что к финской войне и персидской операции наша авиация успела более-менее подготовиться. Но недостаточно. Летали все равно маловато, меньше, чем надо. За год личному составу навыки не привить, как ни старайся, всех асами не сделать.

Военная угроза все поставила на свои места, а может быть, все дело в новых людях, пришедших в наркомат за последние годы. Ходили слухи, что Валерий Чкалов немало сделал для авиации, продвинул на посты настоящих людей, выпихнул на гражданку несколько высокопоставленных паникеров. Правда или нет, но Чкалов мог многое. К мнению легендарного летчика прислушивались на самых верхах.

Отпущенное на ремонт самолетов время истекало. Недолгое затишье подходило к концу. Затишье, конечно, было не для всех. Судя по регулярным сводкам из штабов люфтваффе, союзники за последние два дня нанесли по острову несколько точных ударов небольшими группами. Просто для того, чтобы не давать противнику расслабляться, держать его в напряжении, заставлять каждую ночь со страхом ждать визита армад бомбардировщиков. Основные же силы люфтваффе отдыхали и ремонтировались.

Днем 21 сентября в полку Овсянникова приключился неожиданный праздник. Из штаба сообщили, что с минуты на минуту на ближайшей железнодорожной станции ожидается прибытие вагонов с авиамоторами и запасными частями. Причем поданная всего три недели назад заявка удовлетворена в полном объеме.

— Как в полном?! — не понял Иван Маркович.

— Всё, как заказывали, товарищ подполковник, — прозвучало в трубке. — Срочно организуйте встречу и доставку на аэродром.

— Ну, спасибо! Век не забуду, — пророкотал Овсянников.

Естественно, подполковник не очень поверил штабисту. Не бывает такого в этой жизни. Родное интендантство, даже в довоенные годы, частенько забывало самые необходимые вещи и снисходило до нужд полков и эскадрилий, только когда командование как следует нажмет, да и то даже в этом случае результат не был гарантирован. Что уж говорить о войне!

Чудес не бывает, но сегодня чудо произошло. Обыкновенное чудо, принявшее вид посыльного, прилетевшего в кабинет командира полка в шестом часу вечера.

— Товарищ подполковник, военинженер второго ранга Селиванов просил передать, что он задержится на станции до утра. Организует выгрузку и приемку груза. Просит срочно прислать солдат для охраны и сопровождения.

— Он же взял с собой отделение, — изумился Овсянников. — Постой, много, что ли, привезли?