Заметив краем глаза морщившегося наемника, Браен хмыкнул. Еще неделю назад они готовы были вырвать друг другу глотки, а вот сейчас поди ж ты – вполне мирно разговаривают. Иногда. Об этом свидетельствовало отсутствие новых фингалов у обоих. Бывало разговаривали даже почти не на матерном, а на обычном едином галактическом – но это редко. Если так пойдет и дальше, то при условии, что ни один из них не отдаст концы в ближайшие пару месяцев, может, и напарниками станут. Хотя последняя мысль Браену не понравилась. Был у него один напарник. Вернее, была…

Громила, не подозревая о мыслях Дранго, пыхтел рядом. Когда они только оказались на соседних койках, он все пытался прожечь взглядом этого молодчика. Причина столь трепетной «любви» здоровяка к Дранго была проста. Бени Рей (а именно так звали громилу) ненавидел этих – обласканных судьбой и почестями юнцов, богатых папенькиных сынков, у которых еще молоко на губах не обсохло, а им доверяют командовать батальонами. Знавал по молодости одного такого. Этот молокосос с погонами капитана даже не попытался вызволить заложников с захваченного пиратами космического лайнера, а сразу дал приказ расстрелять из плазмометов корабль. На борту было около тысячи мирных путешественников, среди которых и жена Бени Рея с маленьким сыном. После случившегося этот капитанишка не нашел в себе мужества даже посмотреть в глаза родственникам тех, кого он приговорил к смерти вместе с пиратами. Сообщение о случившемся пришло электронным письмом. Подробности всего произошедшего Рей узнал гораздо позже, когда уже подался в наемники – сначала, чтобы отомстить за гибель семьи, а потом… такая жизнь затягивает почище размеренной суеты мирной повседневности. Да и дает хотя бы какой-то смысл существованию, не позволяя скатиться в безумие. И вот уже тридцать лет как Бени, он же Громила, наемник. Только желание отомстить за семью с годами подменилось лютой, пока еще сдерживаемой, ненавистью: к командирам, к счастливым гражданским, к самому себе. Когда в казарму втолкнули этого красавчика, Громила еще сдерживался, но потом его как прорвало. Сейчас, спустя неделю, мнение угрюмого наемника стало меняться – да, фасад Браена был похож на того, отдавшего приказ тридцатилетней давности, но только фасад. В отличие от капитанишки, отдавшего злополучный приказ, у этого блондина не было гнильцы, он не трясся за свою шкуру. Бени даже не мог объяснить, откуда взялось это ощущение. Может, от того, что будь этот красавчик таким же трясущимся за свою душонку и погоны, как тот капитанишка, то не оказался бы здесь? Так или иначе, но Громила впервые за долгое время изменил свое мнение о выпускниках Академий со «все они сучьи дети» до «может и есть среди этих недоносков нормальные».

Вот так и брели эти не друзья, не враги, не знакомые и не чужие – двое по коридору, залитому резким электрическим светом к пункту распределения, еще не подозревая, что их ждет впереди.

– Вы, двое недобитков, подойдите ближе, – сержант, чья смена на пункте распределения подходила к концу, смерил хмурым усталым взглядом парочку, выписавшуюся из лазарета. После пристального осмотра новоприбывших удовлетворенно хмыкнул. Он, как и большинство из командного состава штрафных батальонов, повидал на своем веку немало смертников и умел оценить человека, лишь раз на него взглянув. И редко ошибался в характеристиках. А еще мог достаточно точно угадать, сколько тот или иной прибывший задержится на этом свете. Появившемуся до них мужчине средних лет (кажется, тот был осужден за финансовые махинации в особо крупных размерах) и весьма внушительных габаритов он отвел жизни ровно до первого боя. Потому как рассеянный взор, опущенные плечи, слегка заторможенные движения выдавали человека, глубоко чем-то потрясенного (знамо чем – приговором). Такой примется рефлексировать, вместо того, чтобы жать на гашетку, и наверняка будет сбит.

А вот эти двое – могут и до года продержаться, если не перегрызутся раньше времени. Больно уж недружелюбно зыркают друг на друга. Один – молодой высокий блондин с упрямым волевым подбородком, подтянутый и с выправкой, которая сразу выдает выпускника Академии. Второй – уже изрядно потрепанный жизнью, видно, полтинник уже разменял, громадного роста, бритый налысо, со шрамом поперек щеки и застарелым следом от ожога. Единственное, что объединяло обоих – взгляд. Так смотрят те, кто напрочь разуверился в жизни, но из чистого упрямства не сдастся костлявой до последнего. Такие взгляды сержант любил, потому, как их обладатели были самыми живучими. Эти двое не будут паниковать понапрасну и трястись, как большинство заключенной шушеры, что исправно доставляют в отряды смертников корабли отдела исполнения наказания. И не будут грызть глотки друг другу за цацку из танума, как большинство наемников.

– Кто такие?

– Рядовой Браен Дранго. Осужден по статье RETY-1357 Кодекса Союза.

– Рядовой Бени Рей Риддл. Наемник.

– Жетоны достаньте – и пока парни вытаскивали из-за пазух инфопластинки, сержант споро навел на них считыватель. Прибор дважды противно пиликнул и на проекторе высветились досье на обоих мужчин.

– Как следует из характеристики, у тебя, Браен, есть порт и даже универсальный? И как же тебя такого положительно-правильного, только что без нимба, к нам-то занесло? – В голосе сквозила легкая заинтересованность.

– Дураком был.

– А говорят, дураков в Академии не держат. – Подначил сержант, уже откровенно скалясь, и перевел взгляд на громилу.

– Внушительный послужной список, – присвистнул он спустя минуту и, как будто что-то решая про себя, произнес – с сегодняшнего дня вы – напарники. Летать будете на штурмовике класса этурии.

– На этом мозгошлепе?! – Первым не выдержал Громила, парой слов, вырвавшихся в невольном вопле, дав всеобъемлющую характеристику этого класса штурмовиков.

Браен остался внешне невозмутим, хотя внутри него все кипело. И было от чего. Блондин быстро перебрал в уме все, что помнил об этуриях. Они были быстры, маневренны, просты в ремонте и жутко ненадежны из-за хрен…, ёкар…, охы… (эпитеты Браен мог подбирать еще долго), в общем, очень некачественных плат, которые сбоили по статистике одна из двадцати и зачастую выжигали всю нервную систему пилота через JT-порт под корень. А стыковаться, как нетрудно было предположить, с этурией придется именно ему, Браену, поскольку у здоровяка-наемника навряд ли есть имплант порта.

Сержант еще раз смерил парочку взглядом и повторил:

– Вместе. На этурии. Рядовой Дранго – ведущий. Рядовой Рей Ридл – атакующий.

Произнося свою речь рублеными, короткими фразами, он в упор смотрел на Громилу и лишь закончив, повернулся к Браену и, вздохнув, уже более спокойным голосом добавил:

– Для портов есть только этурии, все остальное – чистая механика, на которой даже приличного виража заложить не сможешь. Если так не терпится поскорее сдохнуть, могу пересадить на бомбер.

Громила все еще недовольно пыхтел, набычившись, но Дранго уже начал остывать, понимая, что здесь не учения и не маневры. А он уже не кадет Академии Бореа, где пилотирование осуществлялось в основном на кармирах и узерах – более поздних и безопасных моделях штурмовиков. Этурии были экспериментальным образцом, разработка которого началась в разгар одной из военных кампаний Союза, и поскольку в штурмовиках тогда была острая потребность, их поставили на линейку, как только они прошли первую серию испытаний. Огрехи расчетов выявили позже, когда платы начали лететь, но к тому моменту рентабельность изготовления штурмовиков покрыла человеческие потери. Так и затесались в космофлоте этурии, уже полвека прозванные среди пилотов мозгошлепами.