Пожалуй, слова Иштона стали для меня некоторым шоком. Я чувствовала себя в безопасности и считала, что наше присутствие здесь сродни инспекции, не больше.

— Алисия, нет смысла беспокоиться. Пока мы здесь, то всегда можем отбиться и убежать, — сказал Иштон, ласково погладив меня по плечу. — Я бы не привел тебя в такое место, где не смог бы защитить, понимаешь? Неужели у тебя и впрямь так мало…

Доверия. Иштон не произнес это слово, но я поняла. Но это не так! Я доверяла королям. Хотя, начни я говорить обратное, то станет совсем неубедительно.

— Я не испугалась, — спокойно ответила я. — И прекрасно знаю, что рядом с тобой мне ничего не грозит. Только ожог снова разболелся, а ты принял это за волнение.

Тут я не соврала — шею снова начало подергивать. Надеюсь, я не забыла свой маленький сундучок с остеонскими лекарствами. Лечат они явно лучше.

— Тогда тебе стоит поспать, — сказал Иштон, а я заметила его обеспокоенность.

— Нет, я вовсе…

— Пойдем. — Иштон встал со своего места и подал мне руку. — Я завтра тебе расскажу, к чему мы пришли. Здесь уже не будет политических хитростей, так что ничего интересного. Мы, скорее всего, просто решим все грубой силой.

Я с удовольствием приняла его предложение. К тому же, в руках у меня был дневник матери. Если не получится сразу заснуть, то я смогу его почитать. Хотя бы чуть-чуть, хотя бы немножечко.

Оказавшись с Иштоном в спальне, я с облегчением обнаружила, что взяла с собой личный сундучок с лекарствами.

— Тебе не помогла предыдущая мазь?

— Почему? Помогла, — ответила я. — Она отлично сняла боль, остеонские препараты на такое не способны. Но сейчас боль вполне терпима, потому я бы хотела побыстрее залечить ожог, чтобы завтра встать здоровой и бодрой.

— Что, прям за одну ночь? — с сарказмом сказал Иштон.

Признаюсь, я была такой уставшей, что на легкую поддевку даже не отреагировала.

— Конечно. А сколько должно действовать лекарство? Смысл в нем, если оно долго лечит? Тогда уж лучше травы, — ответила я, доставая нужную баночку и протягивая Иштону.

Все-таки мазать шею самой себе, когда нет зеркала, неудобно. Мой муж послушно взял баночку, открыл ее, принюхался.

— Ты сейчас серьезно говорила о том, что лекарство снимет эти ожоги всего за ночь?

— Конечно, — я не понимала, к чему Иштон клонит. — Почему ты задаешь такие странные вопросы?

И Иштон объяснил. Оказалось, что в Далерии все лекарства действуют долго, их часто нужно наносить повторно. Более того, многие формы лекарств — таблетки, порошки, запакованные в маленькие коробочки, которые можно проглатывать, самокрепящиеся повязки с мазью — ничего подобного в Далерии нет. Буквально за десять минут разговора с Иштоном я выяснила, что медицина в Далерии отстала не меньше, чем на половину века от медицины Остеона. Да, я предполагала, что остеонская медицина лучше, но не думала, что до такой степени.

— Знала бы, везла бы в качестве приданого не только договор на Мередон, но тридцать четыре трактата о медицине, в которых собраны знания ведущих целителей, травников и алхимиков, — вздохнула я. И дала себе еще один зарок заняться медициной.

— Ладно, Алисия. Я пойду, покомандую пока нашими первыми рыцарями, решу, что делать дальше, а потом приду к тебе, — Иштон ласково поцеловал меня в губы. Только нежность — ничего более. Да я и не хотела сейчас его страсти — попросту не выдержала бы сейчас. Когда Иштон вышел, я переоделась и попробовала устроиться поудобнее.

Сон не шел. И хоть Иштон советовал мне выспаться, а дневник матери прочитать только завтра, я открыла заветную тетрадь в симпатичном переплете. Не удержалась — понюхала. И едва не расплакалась — такой привычный и родной запах.

Мама. Она была строгой и уверенной в себе, иногда излишне жесткой, но я никогда не сомневалась в том, что она любила и меня, и Анжелу.

Я открыла первую страницу и погрузилась в чтение. Дневник начинался с рождения Анжелы. Мама подробно писала, как счастлива иметь дочку, пусть та и требует много сил и внимания. Я перелистывала страницы и улыбалась. В тот момент, когда речь в дневнике пошла обо мне, я почувствовала, как слезы потекли по лицу. Если Иштон зайдет, то…

То что? Обнимет? Погладит по голове? Или станет шептать нежности?

И что в этом плохого? Ничего. Ничего плохого нет в том, что мой муж увидит постыдную слабость и утешит меня. Честно говоря, я бы не отказалась и от двойного утешения, но Эрон прибудет еще нескоро.

Я полностью погрузилась в чтение, перелистывая страницу за страницей. Некоторые моменты вызывали радость, некоторые — грусть. И не переставала восхищалась мамой — она прямо говорила, что любит Анжелу сильнее, чем меня. Но мама так старалась не показывать этого, что лет до десяти я ничего замечала, считая, что мама любит нас с сестрой одинаково. Лишь потом, когда повзрослела, оказалось, что мама с сестрой более близка, чем со мной. Спасибо отцу, который ненавязчиво это компенсировал. Я не обижалась. Мне подарили правильное и счастливое детство, меня любили, так почему я должна обижаться? Без сарказма, без самоубеждения: обиды не было. Лишь светлые воспоминания и легкая грусть.

Сначала я улыбалась, но прочитав почти до середины начала чувствовать ужасную тревогу. Пришлось отложить дневник, налить себе стакан воды и выпить его залпом. Иштон до сих пор обсуждал что-то с первыми рыцарями, хотя за окном забрезжил рассвет, а я вернулась к прочтению дневника матери.

Спустя полтора часа я захлопнула прочитанную тетрадь и осознала, что трясусь как ненормальная. Идти к мужу и его подчиненным в таком состоянии — глупая мысль, но мне казалось, что если я сейчас с кем-то не поговорю, то попросту сойду с ума!

Я слезла с постели, накинула плотный плащ на себя, попыталась вдеть ноги в туфли, но у меня никак не получалось и я их просто пнула под кровать. Дверь открыть получилось не с первого раза — левая рука почему-то соскальзывала, а в правой я держала заветную мамину книжицу.

Я влетела в гостиную как вихрь, хотела позвать Иштона, но поняла, что не могу вымолвить и слова. Только хватало ртом воздух как выброшенная на берег рыба.

— Алисия?! — Иштон бросился ко мне первым. — Кто? Что? Напали? Что?!

Слезы застилали глаза, а картинка плыла.

— Это она-а-а-а, — провыла я.

— Кто она?

— Она убила маму и папу. А ведь для них она была самой любимой старшей доченькой! — я смогла выдать связную тираду.

— Ох, черт! — выругался Иштон, а потом резко прижал меня к себе. — Глен, скажи Блейку, чтобы прекращал искать в наших комнатах убийц и принеси мне успокоительное. А нет, лучше крепкого алкоголя. Что-то мне подсказывает, что нам всем понадобится глотнуть чего покрепче.

Я не сопротивлялась. Так и стояла, дышала запахом Иштона, пыталась успокоиться. То, что я узнала, было слишком ужасно, чтобы это сразу осознать. Понять, что моя сестра — настоящее чудовище, каких поискать. Лишь после того, как в меня влили приличную дозу отвратительно крепкого и обжигающего алкоголя, я успокоилась и смогла начать рассказ. А рассказать было что.