Он протянул ей руку; под загорелой кожей бугрились крупные мускулы. Майра только ударила по ней.

– Я же велела: прочь из моей головы!

Сказала она это строго, но оба тут же рассмеялись. Рен оторвалась от сортировки припасов и раздраженно посмотрела в их сторону. Быстро встала и отряхнулась от снега.

– Оставлю вас и проведаю Калеба. А вы тут копайтесь в головах друг у друга.

Майре внезапно стало стыдно. Прошел примерно час с тех пор, как она покинула операционную. Солнце уже опускалось за горы. Беседа с Аэро отвлекла, и Майра совсем забыла про Калеба.

– Нет, я проведаю его, – сказала она. – Засиделась тут.

– Ну, как знаешь, – пожала плечами Рен.

Майра направилась к спасательной капсуле. Она готова была поклясться, что Рен буравит ей спину взглядом… Или просто воображение разыгралось? Она поднялась на борт и вошла в прогретый салон. Калеб все еще не очнулся, пребывая в блаженном неведении о том, какие страсти творятся снаружи.

– Шарлотта, трубный ключ не передашь? – попросил Джона.

Молодая ученица оторвалась от изучения лежавшего на чертежном столе толстенного учебника. Страницы пожелтели и сворачивались от времени; на затертом корешке едва читалось название: «Основы электроинженерии и технологий». Шарлотта едва успевала вникать в науку, однако, несмотря на нестандартные условия, Джона твердо вознамерился вернуть ее на путь обучения.

Шарлотта наморщила лобик и спросила:

– Еще один? А который?

– Он у меня в ящике с инструментами, – ответил Джона, указав на громоздкий ящик под чертежным столом. – Третья ячейка… четвертый ряд… второе отделение слева.

Убрав длинные смоляные волосы за уши, Шарлотта зарылась в ящик. Послышались звяканье и шорох. Глядя на юную ученицу, на ее тонкие пальцы, Джона почувствовал, как от тоски у него перехватывает горло. Ему отчаянно не хватало дочери: ее огонька, бесконечного потока вопросов и природного таланта к ремеслу инженера. Ему даже жалоб ее не хватало. Святое Море, как она ныла, таская инструменты за Дариусом! Ее стенания были слышны по всему сектору. Без Майры Инженерная была уже не та, что прежде.

– Трубный ключ… и кто придумал его так называть? – спросила Шарлотта, вырывая Джону из задумчивости, и протянула ему увесистый инструмент. Ее глаза светились огоньком юношеского любопытства.

Прогнав воспоминания о Майре, Джона забрал ключ и принялся объяснять:

– Так ведь с его помощью трубы завинчивают. Видишь вот эти зубцы? Их можно откалибровать под трубу любого размера.

Шарлотта посмотрела, как он скрепляет две трубы, ориентируясь по чертежам, которые набросал на клочке бумаги. Весь Четвертый сектор гудел: бывшие демос и изгои трудились, производя форму, продукты и прочие необходимые для восстания вещи.

Инженерную было не узнать: пока Джона сидел в тюрьме, ее превратили в автономную миниатюрную версию колонии с собственной Аквафермой, бараками, где стояли койки с колючими соломенными матрасами, и Больницей, где заправляла доктор Вандерягт.

Спустя несколько часов, когда в глазах уже рябило от усталости, Джона закончил прототип нового изобретения: спаял последние два проводка и подсоединил к батарее, а после обмотал вокруг одного конца устройства веревку, чтобы получилась изолированная рукоять. Он отошел от стола и полюбовался делом своих рук.

– Током бьет? – спросила Шарлотта, убирая учебник в сторону и заглядывая через плечо наставника.

– Предлагаю испытать, – ответил Джона и пару раз осторожно взмахнул тяжелой дубиной. Воздух приятно загудел. Жжух! Джона нажал кнопку на рукоятке, и по стволу оружия с шипением пробежал разряд. Джона представил, как вооруженные его изобретением повстанцы идут в атаку на патрульных.

– Будет бить, – широко улыбнулся он.

– Вижу, – согласилась Шарлотта.

Джона еще немного – просто для удовольствия – покрутил дубиной в воздухе. Жжух! Жжух! Бззз! Неожиданно поперек стола легла широкая тень.

– Милая дубиночка, – произнесли за спиной. Это была Моди.

При виде вождя повстанцев Шарлотта вытянулась по стойке «смирно». По бокам от Моди стояли Грили и еще трое изгоев. (Официально они служили охраной шефа, но за глаза их именовали просто громилами.) Из переговорной комнаты у них за спиной выходили члены Совета свободы.

– Не, ну вы гляньте на червя моторного, – засмеялся Грили, пихая локтем в бок бородатого изгоя. – Думает, что знает, как патрульных бить!

Остальные громилы тоже заржали. Джона опустил дубинку и понял, как глупо выглядел, размахивая ею. Да что он знает о сражениях? Он инженер, и место ему – за чертежным столом, а не на передовой.

– Знает, и даже получше твоего, Грили, – сказала Моди, укоризненно глянув на помощника, а потом внимательно посмотрела на новое оружие. – А этим можно потрепать патрульных.

– Да, Моди, – сказал Джона и тут же, вспомнив протокол, вскочил на ноги и отдал честь. – То есть да, шеф!

Моди отсалютовала в ответ.

– Топи Синод, – выдала она положенный ответ и обернулась к громилам: – Идите, погуляйте.

– Есть, шеф, – неохотно ответил, салютуя, Грили. Подозрительно глянул на Джону, но с Моди спорить не решился. Сделал знак остальным, и они отошли на некоторое расстояние. Моди же заговорщицки глянула:

– Спокойно, милый, вся эта чушь с салютами и шефом хороша, чтобы сплотить людей и поднять моральный дух, но меня порой заставляет чувствовать себя глупо.

Джона немного расслабился. Сказать по чести, он с самого побега не мог успокоиться. Понаблюдав за повстанцами, понял, что изгоев – бывших изгоев – вдвое больше, чем демоса. Да, классовые предрассудки следовало забыть, но проще сказать, чем сделать. Хотя все мятежники происходили из одного общества, их обычаи и манеры разнились, а недоверие изгоев к демосу коренилось глубоко.

– Ну и… как чувствуешь себя, милый? – спросила Моди, глядя на Джону с материнской заботой. – Доктор Вандерягт тебя подлатала?

– Мне уже намного лучше, – ответил Джона. – Хотя местами еще побаливает.

Честнее он ответить не мог. В тюрьме все его тело, особенно спина, превратилось в один сплошной синяк. Не говоря уже о трех треснувших ребрах – Джона кашлянуть без боли не мог. Впрочем, мало-помалу он восстанавливался. Моди присмотрелась, словно пытаясь оценить его состояние на глаз.

– Док мне то же сказала: идешь на поправку, это видно. И я говорю не только о теле. – Помрачнев, она постучала пальцами по вискам. Джона залился краской: не привык, чтобы люди обсуждали его умственное здоровье.

– Кое-кому не удается оправиться после Тени, – продолжала Моди. – Темнота, голод, побои, психологические пытки… Я знала, что ты выдержишь, но не все в Совете разделяли мою уверенность. Хотели сперва сами тебя осмотреть.