Отец Талейрана был воспитателем дофина, будущего Людовика XVI, мать – придворной дамой. Они относились к своим обязанностям очень строго, отдавались службе, мало заботясь о воспитании родного сына.

После крещения малыша прямо возле церкви отдали кормилице, которая на четыре года увезла его в парижское предместье. Все это время он не знал родительской ласки. Об этом он рассказывает в мемуарах, и, по-видимому, искренне: «Мое воспитание было в какой-то степени предоставлено случаю. Родительские заботы еще не вошли тогда в нравы». Слишком большое внимание к ребенку показалось бы окружающим педантизмом, еще хуже – выглядело бы смешно. Немодно было в кругах высшей аристократии суетиться вокруг младенцев. Хочешь быть придворным – занимайся двором.

Итак, о нем не очень пеклись. Нянька, у которой он рос, положив его однажды на комод, не уследила, – младенец упал и повредил ногу. Об этом никому не сказали. Травма развивалась, болезнь коснулась и второй ноги. Юный Талейран вынужден был носить ортопедический башмак, тяжелый, грубо схваченный штырями. Так что мальчику приходилось нелегко.

Родители могли помышлять исключительно о военной или придворной карьере для сына, но хромой он для этого не годился. Осталось единственное поприще – духовное, которое было ему глубоко чуждо.

Вот как сам Талейран вспоминает об этом: «Мои родители, считая, что я не могу сделаться военным без ущерба для их карьеры, решили подготовить меня к другой деятельности. Это казалось им более благоприятным для преуспевания рода. Дело в том, что в знатных семьях любили гораздо больше род, чем отдельных лиц».

Хромота Шарля Мориса заставила родителей обращать больше внимания не на него, а на его брата. Старший же сын чувствовал себя обездоленным.

Только однажды он на некоторое время обрел счастье: в четыре года его отправили в замок около городка Шале, к прабабушке по отцовской линии, которую он называл бабушкой, Марии-Франсуазе де Рошешуар. Ей, внучке Кольбера – министра Людовика XIV, было 72 года. И вдруг ей захотелось взять к себе этого маленького мальчика. Талейран пишет, что тогда впервые испытал счастье любить.

С замком прабабушки связано важное событие. Во времена Людовика XIII им владел любимец короля граф Анри де Талейран. Он участвовал в заговоре против самого кардинала Ришелье. Всесильный кардинал добился, чтобы Людовик XIII дал согласие на казнь своего любимца. С тех пор замок был овеян мрачным духом. Талейран с детства боялся заговоров. Сам в них участвовал. Но опасался заговоров против себя.

Было и еще одно очевидное следствие лет, проведенных у прабабушки. Здесь Талейран впервые попал в высшие круги – начали формироваться притязания, свойственные ему потом на протяжении всей жизни, его готовность чуть ли не на равных говорить с царствующими особами.

Когда Шарлю Морису исполнилось шесть лет, его снова отправили в Париж. Дорога в дилижансе из Шале, с юго-запада Франции, заняла 16 дней.

Мальчика поместили в колледж Аркур, где раньше учились Расин, Дидро и другие достойные люди. Там Талейран освоил древнегреческий, латынь, читал Цицерона, а также современных авторов, например Дидро и Монтескье. Это было легкое дуновение вольнолюбия.

В 14 лет Талейран в духовной семинарии. Заранее его даже не предупредили – просто переместили, как вещь. Аристократический род распоряжался богатством, в том числе своими отпрысками.

Потом была Сорбонна, которую Талейран окончил в 1778-м, когда ему исполнилось 24 года.

У него был крестный отец, дядя по отцовской линии, видный церковный деятель Александр Анжелик. К тому времени дядя стал человеком очень влиятельным, архиепископом Реймсским. Благодаря его поддержке Талейран не просто получил сан священника, но через десять лет сделался епископом. Случай вопиющий. Ведь Талейран вел себя совершенно не как священник. Он никогда не хотел этой службы и теперь пренебрегал ею: увлекался азартными играми, любил женщин, – у него было множество возлюбленных.

Ровно за год до революции этот негодный священник стал епископом Отенским, получив назначение при одобрении короля Людовика XVI. Даже мать Талейрана, женщина благочестивая, была против этого и говорила, что ее сын не годится для такого сана. Но безвольный Людовик XVI под давлением дядюшки Александра подписал назначение и сказал о Талейране: «Это его исправит». Конечно, он ошибался.

Однако назначение подхлестнуло честолюбивые устремления Талейрана. Врожденное честолюбие толкало его к тому, чтобы сделаться заметным человеком. И вовсе не в церковных рядах. Ему хотелось выдвинуться на политической арене.

Время было для этого самое подходящее. В стране бурлили предреволюционные настроения. Первое замеченное общественное деяние Талейрана – это осуждение так называемых королевских лотерей в беспомощной попытке гибнущего правительства Людовика XVI любым способом собрать деньги. Казна опустела, и, чтобы наполнить ее, были организованы королевские лотереи. И вдруг епископ Отенский, недавний поклонник азартных игр, объявил это безнравственным, что обеспечило ему некоторую известность.

Он создал в Париже салон, по существу – общественный клуб, место дискуссий, обсуждения идей, посеянных французскими просветителями, и грядущих перемен (никто не сомневается, что они на пороге).

Высокий, стройный, с красивыми светлыми волосами, Талейран в эти годы пользовался огромным успехом у женщин. Он выработал такую походку, которая делала практически незаметной его хромоту. Среди его возлюбленных – известная актриса Доротея де Ренвель, затем графиня Аделаида де Флао, с которой была прочная связь, почти брак. У них даже родился сын.

Но Талейрану недостаточно было салона и бурной личной жизни. Ему хотелось общественного поприща. Он нашел его в 1789 году, когда обреченная французская монархия в последнем отчаянном стремлении что-то предпринять созвала Генеральные штаты. Он стал депутатом от духовенства. Начался короткий этап его, так сказать, революционной деятельности. Во всяком случае, он участвовал в написании Декларации прав человека и гражданина, и один из ее пунктов принят в его редакции.

Осенью 1789 года он выступил с предложением, невозможным для епископа, – о конфискации церковных имуществ. За это он был отлучен папой римским от церкви, что означало разрыв с верой и семьей. Это была его личная революция. Правда, есть версия, что он неплохо нажился на этом.

А в 1790 году он предложил устроить торжества по поводу первой годовщины падения Бастилии. В тот момент в нем пробудился позже не раз проявлявшийся режиссерский талант. Талейран сам участвовал в этом громадном действе и, несмотря на отлучение от церкви, отслужил мессу. А сразу после мессы отправился в игорный дом, где счастье в тот день было на его стороне: он выиграл очень много денег.

Правда, служа революции, Талейран не вполне отошел от монархизма. В 1791 году он направил две записки Людовику XVI, предлагая свои услуги несчастному королю, чья жизнь висела на волоске. Никаких действий не последовало, но эти записки потом сыграли в жизни Талейрана роковую роль.