Впервые мне довелось ознакомиться с этими директивами в году. Впоследствии, в период с 1929-го по 1931 год, ведая в военно-политическом отделе вопросами Пограничной стражи, я не раз перечитывал их. Рабочий экземпляр документа по соображениям конспирации не имел ни грифа, ни заголовка, ни подписей. Согласно этим директивам, задачей Пограничной стражи и войск территориальной обороны являлись охрана границ от нападения противника, подавление насильственных антиконституционных акций и борьба со всеми прочими нарушениями общественного порядка. По всем вопросам территориальной обороны и пограничной охраны военным учреждениям и гражданской администрации надлежало установить и поддерживать тесное взаимодействие. Конкретные мероприятия проводились штабами военных округов в сотрудничестве с обер-президентами соответствующих провинций при обязательном утверждении принятых решений в вышестоящих инстанциях. Запрещалось привлекать к подготовке и проведению этих мероприятий политические и общественные организации, какие-либо партии, военные союзы и т. д. Бесхозное оружие и военное имущество надлежало собирать и учитывать как собственность государства. К хранению его следовало привлекать лишь надежных граждан, отвергающих любое изменение конституционного порядка насильственным путем. Далее необходимо было организовать в каждой провинции учет конского поголовья и транспортных средств, наличных запасов продовольствия и других необходимых для военного снабжения материалов. В восточных пограничных областях допускалось проведение особых подготовительных мероприятий.

Пограничная стража входила в состав территориальных войск в районах, прилегавших к восточным границам Германии, включая Восточную Пруссию, и считалась организацией местного подчинения. Она была составной частью малоподвижной гражданской обороны. В ней служили главным образом бывшие фронтовики — солдаты, унтер-офицеры и офицеры, проживавшие в пограничных районах. Для создания Пограничной стражи в предельно сжатые сроки оружие, предназначенное для отдельных ее подразделений, хранилось на частных складах, у «политически благонадежных» лиц и в случае необходимости могло быть быстро распределено.

Одним из наиболее уязвимых пунктов Пограничной стражи с точки зрения упомянутых директив было хранение оружия у лиц, отнюдь не благонадежных, а также сотрудничество с военными союзами, в частности, со «Стальным шлемом», имевшее место вопреки категорическому запрету. Это был сложный вопрос. Согласно директивам, к несению пограничной охраны допускались лишь отдельные члены этих союзов как частные лица, но не сами союзы как организации. Однако практически этот порядок был лишен всякого смысла и, очевидно, был введен лишь в целях внешней маскировки. Его нарушали повсеместно. Так, например, в некоторых районах члены «Стального шлема» добровольно вступали в части Пограничной стражи якобы без ведома своего местного руководства. Это было совершенно неправдоподобно, если учесть тесные связи между рейхсвером и «Стальным шлемом». В отряды Пограничной стражи надлежало принимать прежде всего жителей соответствующих районов. Но среди населения этих районов готовность к несению службы изъявляли главным образом члены «Стального шлема» и Немецко-национальной народной партии. К тому же большинство вольнонаемных служащих Пограничной стражи (так называемые гражданские служащие войск территориальной обороны), в подавляющем большинстве своем бывшие офицеры, сами состояли в «Стальном шлеме» и в других военных союзах и при комплектовании Пограничной стражи, естественно, отдавали предпочтение своим коллегам из этих союзов. Вступали ли члены «Стального шлема» в какой-либо деревне в Пограничную стражу индивидуально или местное руководство союза само подбирало и направляло добровольцев из числа своих членов, разница невелика. Дело все равно сводилось к тому, что в роте Пограничной стражи, расквартированной в этом районе, оказывались 30–40 членов местного отделения «Стального шлема». Случаи нарушения директив Министерства рейхсвера еще более участились после того, как с усилением влияния нацистской партии ее членов также стали привлекать к несению пограничной службы.

Наряду с вольнонаемными служащими рейхсвера, руководившими мероприятиями по организации Пограничной стражи, ее командные кадры составляли местные помещики, педагоги и чиновники, сплошь бывшие офицеры и, следовательно, люди правой ориентации.

Примечательно, что с легализацией тайных мероприятий Министерства рейхсвера изменилось и положение гражданских служащих территориальных войск. Они, правда, и впредь оставались вольнонаемными служащими, поскольку увеличение офицерского корпуса рейхсвера было запрещено Версальским договором. Однако если раньше они, как гражданские лица, имели право вступать в политические партии и союзы, то теперь под влиянием непрекращавшейся критики по адресу рейхсвера это было запрещено. Зато в качестве своего рода компенсации их должностные оклады были приравнены к окладам соответствующих категорий офицерского состава. Кроме того, для них был установлен определенный порядок продвижения по службе и назначения пенсий. Таким образом, эта категория гражданских служащих была уравнена в правах и обязанностях с кадровыми офицерами (за исключением избирательного права, которого последние были лишены).

В июне 1930 года по распоряжению Шлейхера я совершил инспекционную поездку в восточные пограничные районы. В те дни последствия мирового экономического кризиса уже привели к серьезным трудностям в сельском хозяйстве страны, и Министерство рейхсвера опасалось, что это, в свою очередь, неблагоприятно скажется на Пограничной страже. На рабочих совещаниях у Шлейхера неоднократно обсуждалось положение сельского хозяйства в восточных районах. Шлейхер и Тренер считали, что государственные субсидии в рамках «Восточной помощи» следует предоставлять лишь рентабельным хозяйствам, сохранившим здоровую экономическую основу; помещичьи имения, отягощенные ипотекой, по их мнению, подлежали разделу с предоставлением земельных участков колонистам, в том числе и бывшим солдатам.

Готовясь к поездке, я побеседовал с капитаном в отставке Хольтцендорфом, который занимал в военно-политическом отделе должность референта по вопросам сельского хозяйства и сам владел имением в районе Пренцлау. Я проконсультировался с ним о положении в сельском хозяйстве, чтобы заранее уяснить себе нужды и интересы землевладельцев, которые одновременно несли пограничную службу в восточных районах.

Перед отъездом меня принял и прусский министр внутренних дел Зеверинг. Он сказал, что, за исключением отдельных случаев, жалоб и претензий по вопросам сотрудничества между рейхсвером и гражданской администрацией в пограничных районах к нему не поступало. Однако он обратил мое внимание на то, что трудности в сельском хозяйстве этих районов могут привести к непредвиденным последствиям и для пограничной службы. Местные землевладельцы недовольны. Зеверинг посоветовал мне встретиться с обер-президентом провинций Померании и Гренцмарк. Обер-президента Людемана в Бреслау, по его словам, «человека трудного», он пообещал «взять на себя». Во время аудиенции министр угощал меня яблоками вместо сигар — он не курил. Имперский министр внутренних дел Вирт, которого я посетил после этого, не дал мне никаких особых советов. Он попросил меня в случае необходимости обращаться по всем вопросам лично к нему или к его заместителю Эрбе, которого я хорошо знал. По словам Вирта, в его ведомстве кое-кто недолюбливал военных. На прощание министр просил передать привет его доброму другу Лукашеку и попотчевал меня крепкой баденской вишневкой, которая пришлась мне по душе куда больше, чем яблоки Зеверинга.