– Это тебе от трибуна Адриана.

После чего в лицо врезался чей-то кулак, а в бок – чей-то сапог.

Клянусь Хароном, с каким удовольствием я бы врезал ему сейчас. У меня чесались кулаки.

– Трибун, – сказал я.

– Уже не трибун, – ответил он и посмотрел на меня пристальнее. – Я тебя знаю.

И это не был вопрос.

– Можно сказать и так. – Я отвесил поклон, вспоминая о том, сколько розог я получил от центуриона за то, что поднял руку на старшего по званию. Но оно того стоило.

От меня не скрылось, как блеснули его глаза. Как будто он мысленно развернул хранившийся в голове свиток и, пробежав его глазами, нашел нужное ему место.

– Верцингеторикс. Стражник Норбана. Впрочем, не вижу ничего удивительного в том, что ты пошел служить в легионы. Что еще остается таким, как ты. – С этими словами он поправил на груди складки тоги. – Свободен.

Я поклонился. Адриан, колыхнув тогой с пурпурной каймой, развернулся в другую сторону. При этом я успел заметить, что один ее конец выбился и теперь волочился по земле. Я незаметно наступил на него сапогом. Ткань натянулась, словно узда. Адриан поскользнулся и упал в грязь.

– Господин! – Я тотчас же подскочил к нему. – Позвольте, я помогу вам встать.

При этом я сам поскользнулся и, еще не успев подать ему руку, испачкал ее в грязи. Кое-как поднявшись на ноги, я поскользнулся снова и рухнул в грязь, увлекая за собой Адриана.

– Извини меня, господин. Честное слово, я не виноват. Что поделать, весна на дворе. Грязь, сам понимаешь, она штука коварная.

Когда он наконец поднялся на ноги, лицо его было каменным. Полоса грязи пролегла вдоль одной его руки от плеча до ладони и дальше вдоль всей ноги. Еще одна грязная полоса протянулась поперек ягодиц.

До меня донеслись сдавленные смешки центурионов.

– Верцингеторикс, – задумчиво произнес Адриан. – Если мне не изменяет память, когда-то давно я преподал тебе урок. Похоже, ты плохо его усвоил.

– Прости, господин. Не помню ни про какой урок.

– Значит, он был для тебя недостаточен.

– Да, господин! – Я вытянулся по стойке смирно.

Адриан тем временем собрал складки тоги и зашагал в принципию. Если этот зазнайка считает, что может хоть пальцем меня тронуть, пока я служу в Десятом, урок придется усваивать ему самому. Наказать меня мог лишь офицер Десятого легиона и лишь за нарушение внутренних правил.

Если же вдруг Адриан вздумает мне отомстить, как когда-то в прошлом, надеюсь, он вскоре узнает, что у меня есть приятель-трибун и четыре верных товарища по контубернию, и все они как один встанут за меня горой. От этих мыслей мне стало легче на душе. Я развернулся и зашагал к себе в казарму.

– Слышал новость? – спросил у меня Прыщ, не успел я переступить порог нашей крошечной комнатенки с тремя солдатскими койками. Мой приятель был занят шнуровкой доспехов. – У нас новый легат.

– Да, от Тита. – Я отстегнул ремень и швырнул его на койку, которой в последнее время почти не пользовался. Впрочем, боюсь, что после нашей сегодняшней ссоры Деметра вряд ли откроет мне дверь. Так что хочешь не хочешь, а придется снова спать в казарме. Или ходить на ночь к моей рыжей шлюхе. – Какой-нибудь императорский родственник?

– По крайней мере хотя бы с опытом, – подал голос Филипп. Он сидел на полу, вовлеченный в бесконечную игру в кости. – Где-то трибун, где-то легат. Может, в Четырнадцатом? Траян не любитель назначать генералов, которые только и делают, что от важности надувают щеки. Так что этот новый наверняка где-нибудь уже успел послужить, прежде чем получил назначение в наш Десятый, тем более накануне новой кампании.

– Хотелось бы надеяться, – ответил я. – Эй, Филипп, с кем это ты играешь?

– С кем? Сам с собой. И вечно проигрываю.

Филипп снова бросил кости и от досады выругался.

– Эй, Прыщ, ты видел нового легата. Как он тебе?

– Высокий, – ответил Прыщ, засовывая за ворот шарф. – А еще у него борода, вот умора. Скажите, вы много видели бородатых патрициев?

Внезапно меня прошиб холодный пот.

– А как его звать?

– Что-то вроде Публий Элий. Он еще женат на племяннице императора или что-то вроде того. Иначе как, по-твоему, он получил это назначение, если ему еще нет даже тридцати пяти? Ага, вспомнил! Публий Элий Адриан!

Я со стоном рухнул на свою койку и лишь чудом не задел меч.

– Адриан, – растерянно повторил я. Наш легат, наш генерал, тот, кто поведет нас в битву против даков. Тот, в чьих руках жизнь каждого из нас. И этот легат – муж Сабины, Адриан.

Тит

– Тит! – воскликнула Сабина, поднимая глаза от ящика со свитками. – Как только Адриан сказал, что ему дают легион в Германии, я молила богов, чтобы это был твой. И Фортуна услышала меня.

Встав на цыпочки, она расцеловала его в обе щеки. Титу оставалось лишь надеяться, что вихры на его макушке приглажены.

– Ты все еще разбираешь вещи? – спросил он и тотчас понял, что ляпнул глупость. Можно подумать, оно и так непонятно. Да и чем она должна заниматься? Печь пирог?

Вокруг, кто с ворохом одежды, кто с грудой подушек суетились рабыни, снуя туда-сюда, из одной комнаты в другую. Повсюду стояли сундуки, из которых свисали полуразвернутые свитки или шали. Между сундуками дремали собаки. Некоторые из них, услышав, как Тит пошел в комнату, открыли глаза и лениво приподняли головы.

– Да, мы прибыли несколько дней назад. Траян, хоть и выехал позже нас, но почти нас догнал. – Сабина сняла с ящика бюст отца и жестом предложила Титу сесть. – Я бы предложила тебе стул, но, боюсь, это все, что у меня есть. Этим утром я не смогла отыскать в этом хаосе даже собственную одежду.

Тит присел на край ящика, стараясь не таращиться на хозяйку комнаты. Сабина заколола стилом наскоро закрученные узлом волосы. Вместо платья на ней была мужская туника, – по всей видимости, позаимствованная у мужа, – которая едва доходила ей до колен.

«И пусть у Викса есть его золотоволосая богиня из Вифинии, – подумал Тит, – но мне больше нравятся длинноволосые и длинноногие».

Рядом с Сабиной, вопросительно на нее глядя, застыла рабыня. Сабина бросила взгляд на ящик, который та держала в руках, и отдала распоряжение:

– Книги пока можно поставить подальше. Я займусь ими сама. Скажи, Тит, ты пришел что-то сообщить?

– Да, я пришел с запиской от императора. Сегодня вечером он устраивает для легатов званый ужин.

Записку мог доставить кто угодно, от адъютанта до вольноотпущенника, но Тит ухватился за этот предлог, чтобы сделать это самому. В следующее мгновение, отряхивая с руки засохшую грязь, в комнату вошел Адриан.

– Ну как, разобралась в этом хаосе?