– Разве я недотрога? Неправда. Просто у нас не принято заниматься любовью, не накрывшись одеялом.

– Я же варвар! Или ты забыла? – Для пущей убедительности я зарычал и укусил ее в плечо. – У нас все по-другому.

– Знаю. – Она со смехом поцеловала меня. Как легко было заниматься с ней любовью – она лежала подо мной, источая аромат свежеиспеченного хлеба, а когда все закончилось, прильнула к моему плечу и что-то еще долго щебетала, рассказывая мне последние сплетни и слухи, которые слышала в пекарне. Например, про то, будто у дакийского царя есть львиная грива и три рога или что в театре скоро будет новая постановка. Нет, она не ждала от меня, что я стану ее внимательно слушать, да я и не слушал, потому что дремал, убаюканный ее голосом и шелком ее волос. Дремал, мечтая о славе.

В тот год весна пришла рано. Все вокруг тотчас раскисло, что, однако, не мешало слухам достигать наших ушей. А слышали мы, будто даки все чаще и чаще мутят воду на границе империи, и я надеялся, что вскоре мы все выступим в поход. Но, увы, наш легат заболел, что ему самому было только на руку. Наконец-то у него появился уважительный предлог вернуться из германского болота в свой уютный дом на берегах Тибра, где царили благодать и покой и ничто не угрожало его безопасности. Ну разве не забавно с пеной у рта отстаивать репутацию Десятого перед легионерами Четвертого, Шестого и Второго, когда их легаты так и рвались в бой, в то время как наш при первом же удобном случае укатил в Рим. Впрочем, все споры вскоре прекратились сами собой. К нам прибыл император.

Плотина

Дом Весталок был полон маленьких девочек. Одни от восторга прыгали на одной ножке, другие слегка испуганно озирались по сторонам. Длинный, узкий атрий, с его тихими бассейнами и двойным рядом статуй, был набит ими битком. Те, что посмелее, время от времени пытались подойти ближе к пяти жрицам в белоснежных одеждах, что наблюдали это столпотворение. Самые робкие цеплялись за материнские юбки. Впрочем, Плотину интересовали не они.

– Моя дорогая, какой сюрприз! – Она склонилась в поклоне перед единственной женщиной в Риме, которая была достойна этого поклона. – Вот уж не ожидала, что ты придешь посмотреть, как мы будем выбирать новых весталок.

– В этом году этой чести удостоилась одна из внучек моей сестры. – С этими словами Домиция Лонгина, вдова императора Домициана и бывшая римская императрица, приподняла Плотину из глубокого поклона. – Я пришла поддержать ее.

– Я всегда рада тебя видеть. – Плотина взяла свою предшественницу под руку. Сопровождавшие обеих женщин преторианцы тотчас последовали за ними на почтительном расстоянии. Бывшая императрица наезжала в Рим крайне редко. После убийства Домициана она удалилась на виллу в Байи и почти не появлялась на людях, предпочитая жить затворницей.

– Я как раз подумывала нанести тебе визит, – сказала Плотина. Более того, было нечто такое, что ей хотелось обсудить со своей предшественницей с глазу на глаз. И вот теперь удача сама свалилась ей в руки.

«Спасибо Юноне. Это она устроила для меня эту встречу, – подумала Плотина. – Надо не забыть в знак благодарности принести ей в жертву корову».

В следующий миг к ним подбежала маленькая девочка в ярком платье, с букетиком фиалок в руке. Она растерянно замерла на месте, не зная, какой из двух женщин подарить свой букетик. Плотина незаметно кивком указала на свою спутницу, и девчушка протянула цветы старшей из женщин. Домиция Лонгина с вежливым кивком приняла ее подарок. Высокая, хотя и ниже Плотины, с непроницаемым, словно у статуи, лицом и седыми волосами, убранными в узел под покрывалом. На бывшей императрице было простое бледно-голубое платье, поверх которого наброшена белая шерстяная палла, зато в глаза бросалось полное отсутствие украшений – истинное воплощение скромности, простоты и достоинства. Когда Плотина заняла ее место, она всячески пыталась подражать своей предшественнице.

– Которая твоя кандидатка на шестую весталку? – спросила она, когда они возобновили свой неспешный шаг вдоль зеркальной глади бассейна. – Ты сказала, это твоя внучатая племянница?

– Да, малышка Друзилла Корнелия.

Бывшая императрица кивнула в сторону девочки в голубом платье, крепко державшей за руку бабушку. О том, что они родственницы, догадаться было легко: у обеих были одинаковые ямочки на щеках.

– Правда, я бы не сказала, что буду рада, если выберут именно ее. Все-таки тридцатилетний обет девственности – нелегкая вещь, и я не пожелала бы такой участи девятилетнему ребенку. С другой стороны, это честь, от которой нельзя отказываться.

– Как только весталка покидает храм, кандидатки на ее место рассматриваются самым тщательным образом, – успокоила ее Плотина. – В этом году, поскольку император уехал в Германию, я взяла отбор кандидаток под свое покровительство. Думается, мне не надо тебе объяснять, как важно выбрать девочку с безупречной моральной репутацией. В конце концов, весталкам поручено охранять негасимый огонь, этот символ нашей святости. Так что не каждая хохотушка подойдет на эту роль.

– Это как сказать. Самая лучшая весталка, которую я знала, была хохотушкой и уж точно не девственницей.

Плотина растерянно заморгала. Что это? Шутка? Но нет, лицо бывшей императрицы сохраняло свое величаво-бесстрастное выражение.

– Моя дорогая, могу я называть тебя просто Домиция?

– Это имя больше мне не принадлежит. Его дал мне Домициан. Ему нравилось, что жена названа в его честь. Но его больше нет. Так что я предпочитаю, когда меня называют по имени, полученном при рождении.

Сказано это было все тем же бесстрастным тоном, под стать выражению лица. Разумеется, бывшая императрица неизменно отзывалась о покойном супруге с почтением. Впрочем, поговаривали, что… Вообще их брак начался со скандала, – будущая императрица просто сбежала из дома со своим возлюбленным, – кстати, уже будучи замужем за другим! Неудивительно, что разлад между супругами не заставил себя ждать. Вскоре начались ссоры, любовники, развод, повторный брак. До сих пор упорно ходили слухи о том, что убийство Домициана было задумано заранее и исполнено его венценосной женой. Той самой женщиной, что сейчас стоит рядом с Плотиной, нюхая розовый бутон. Нет, это все людские выдумки. Можно подумать, ей не известно, что злые языки падки на разного рода домыслы о женщинах их положения. А все зависть – если не к титулу, то к несомненному нравственному превосходству. Так что пусть говорят, что хотят. Она же имеет полное право не обращать внимания на слухи. С другой стороны, ей всегда не давал покоя вопрос, почему вдовствующая императрица никогда не облачалась в траур по убитому мужу, чтобы выразить свою скорбь?

– Если не ошибаюсь, твое девичье имя Марцелла Лонгина Корнелия? – спросила Плотина у своей спутницы. – Я знаю, почему ты предпочитаешь именно его. С ним связано меньше горьких воспоминаний.

Вдовствующая императрица невесело улыбнулась.

– Да, примерно так.

Тем временем пятеро весталок пытались направить шумную девчачью толпу ко входу в храм. Вслед за девочками шагали беседующие между собой матери и гордые отцы. Видя, что ее спутница тоже направляется вслед за ними, Плотина взяла ее за локоть, призывая остановиться.