– Мне – как обычно. И девушке – все, что она скажет. Разумеется, за счет заведения.

Мне бы растеряться, но я в пиаре давно и потому начальников не боюсь. Я и велела:

– Пожалуйста, тарталетки с черной икрой. И крутоны с ветчиной и пармезаном.

Давно уже сии деликатесы в меню присмотрела. Стоят – бешеных денег, платить самой – рука не поднимается, даже для Пузожителя. Но если за счет заведения…

Борис Борисович тем временем широко улыбнулся (зубы, ясное дело, ровные и белейшие – сто пудов фальшивка) и заворковал:

– Я очень тронут, что вы, в вашем… м-м-м… положении, выбрали для отдыха наш отель. И мне хотелось узнать: все ли вам у нас нравится? Может быть, какие-то предложения? Пожелания?..

– Вот мне интересно, – улыбнулась я, – а вы с каждым из ваших гостей лично беседуете?

– Нет. – Он одарил меня ответной улыбкой. – Только с дамами. Причем только с такими, как вы. Молодыми и прекрасными. Вы, наверное, не москвичка?

– Почему вы так решили? – удивилась я странному виражу его логики.

– Слишком красивы. Традиционною уральской красотой, – слегка поклонился он.

Во как.

– А вы родом с Урала? – светски поинтересовалась я.

– Да. Я из Свердловской обрасти. Город Николоямск.

– Никогда о таком не слышала, – покачала я головой.

– А о нем никто не слышал, – с грустью откликнулся директор. – Впрочем, что я все о себе да о себе! Так расскажите мне, Леночка – вы позволите так вас называть? – над чем нам, в «Тропиках», нужно еще поработать?

– Ну, отель у вас неплохой, – похвалила я. – И кормят вкусно, и бассейн хороший. Но есть и отдельные недостатки…

– Минуточку, – остановил меня он.

И виртуозным жестом извлек из кармана пиджака остро заточенный карандаш и маленький блокнот.

– Нет-нет, вы не поняли, – замахала на него я руками. – Записывать ничего не надо. Я просто хотела с вами насчет тренинга поговорить. Ну, этого, психологического, где люди с собой кончают.

Борис Борисович сморщился с таким видом, будто один из его чудо-фарфоровых зубов заболел. Но произнес спокойно:

– Да, Елена Владимировна. Я вас внимательно слушаю.

– Мне кажется, – понизила голос я, хотя подслушивать нас было и некому, – с ним что-то не так.

И замолкла, подбирая наиболее точную формулировку. Тут как раз и официант подошел. Выгрузил мои тарталетки – ох, до чего же аппетитные. А директору подал стакан зеленоватой жидкости самого отвратительного вида.

– С кем – с ним? – не дождался Борис Борисович. – Вы имеете в виду сам тренинг или какого-то человека?

– Человека, наверное… – слегка растерялась я.

– Господина Гвоздицина? – продолжал напирать собеседник. – Руководителя тренинга?

– А вот как раз не его, – покачала головой я. И продемонстрировала осведомленность: – Я, конечно, читала сегодняшние статьи, где его обвиняют во всех смертных грехах. Только, видите ли, в чем дело… Я работаю в пиаре. И мне, на мой профессиональный взгляд, эти публикации показались явной джинсой.

– Чем, простите? – уточнил директор отеля.

– Заказными. Ну, оплаченными каким-то его недоброжелателем.

– Вот как… – задумчиво протянул директор отеля.

Я только собралась накинуться на тарталетки с икрой, но Борис Борисович – как и положено начальнику, соображал он быстро – выдал новый вопрос:

– Может быть, вы даже знаете, кем именно?

– Откуда? – Я, с сожалением взглядывая на тарталетки, пожала плечами. – Единственная мысль: может, кто-то из участников тренинга или их родственников и есть его враг? Вот и по-всякому ему вредит, в черном цвете пытается выставить?

– Знаете, Елена Владимировна, – Борис Борисович понизил голос до интимного полушепота, – мне, честно говоря, очень горько, что мой отель выбран плацдармом для каких-то, извините, разборок. Вы даже представить себе не можете, до какой степени мне неприятна эта история… Два самоубийства подряд, и эти ужасные статьи и слухи, конечно…

– И еще какой-то придурок на снегоходе, – подлила я масла в огонь. – Который едва меня не сшиб, вам ведь Ярослава рассказывала?

– У вас, кстати, все в порядке? – заботливо поинтересовался он. – Я попросил нашего доктора, чтобы он за вами присматривал.

– Присматривать за мной не нужно, – поморщилась я. – Вы лучше охрану в отеле как следует наладьте.

– Что вы имеете в виду? – заволновался Борис Борисович.

Ну, я и рассказала. Как ходила поздним вечером за бассейн, заниматься дыхательной гимнастикой. И как едва не стала жертвой неизвестного, наркоманского вида, мужика.

– И вы знаете – он как две капли воды был похож на Александру Клевенскую. Ну, ту, которая второй с собой покончила. Может быть, это ее брат? Не он за ее телом приезжал?

– Нет, я об этом ничего не знаю, – нахмурился Борис Борисович. – Тело мы в морг направили, на перевозке, обычным порядком. Но я, конечно, разберусь…

– И еще. – Уж говорить так говорить. – Есть у меня ощущение, что эти два самоубийства и правда произошли неспроста. Согласитесь: когда два человека с интервалом в день кончают с собой – это как-то подозрительно.

– Соглашусь, – кивнул Борис Борисович.

Молодец. Не то что упрямая Ярослава.

– Вы бы, что ли, приставили охрану к оставшимся трем, – предложила я. – Кто там остался? Ярослава, Настя, Андрей Степанович. А то мало ли что…

– Вы, Алена, по-моему, что-то знаете, – нахмурился Борис Борисович.

– Да ничего я не знаю! – досадливо отмахнулась я. – Просто у всех беременных интуиция как-то по-особому работает. В усиленном режиме. Вот она мне и подсказывает: ничего еще не кончено.

– Вы меня огорчаете, – вздохнул директор отеля.

– Испугались за свой отель?

– Нет, – покачал головой он. – Не за отель – за людей. Но обещаю вам: я обязательно приму меры.

Он залпом выхлебал свой зеленый напиток и встал.

– Позвольте пожелать вам всего хорошего.

И так же шустро, как появился за моим столиком, потопал прочь.

Тренинг, день шестой

В его глазах – печаль. Руки растерянно теребят носовой платок. А ведь Ярослава настолько привыкла, что Яков Анатольевич незыблем. Всегда уверенный, ласковый взгляд, для каждого – свое слово, для всех – умиротворяющая улыбка. Но сегодня – как странно! – это ей хочется положить руку ему на плечо. Успокоить. Утешить. Сказать добрые слова…

– Спасибо, что пришла, Ярослава, – обратился к ней психолог.