– Знаешь ли ты, мальчик, с кем говоришь? – осведомилась фрейлина.

– Не знаю и знать не хочу, – отвечал рассерженный паренек. – Это овечья тропа, так и нечего ей тут стоять!

– Но это же королева! – последовал ответ.

– Да ну! – удивился мальчик. – Чего ж она не оденется так, чтоб ее люди узнавали?»[139]

Но люди как раз и узнавали Викторию по бесформенным платьям и капорам, лишенным каких-либо художественных изысков. Воистину королева среднего класса!

Учитывая, что костюмерши и гардеробщицы видели королевский двор с изнанки, Виктория подбирала их крайне тщательно, доверяясь только рекомендациям родственников. Как следствие, многие из ее служанок были немками. Но даже они не задерживались при дворе. Работа с королевским гардеробом была напряженной и утомительной, так что горничным не терпелось поскорее выйти замуж.

Исключением была Марианна Скерретт, поступившая на королевскую службу в 1837 году и почти 20 лет занимавшая должность старшей костюмерши. Происхождения она была незнатного, но отлично изъяснялась по-французски и по-немецки, порою даже выполняя обязанности секретаря. Что еще важнее, энергичностью Марианна не уступала своей госпоже и продолжала работать, даже когда другие горничные валились с ног.

Простых слуг в королевской семье ценили гораздо больше, чем фрейлин или адъютантов. Учитывая, что жалованье обычной горничной составляло 12–14 фунтов в год, прислужницы королевы купались в роскоши. Старшая костюмерша получала 200 фунтов, немногим меньше высокородной фрейлины, ее помощница – 120 фунтов, а гардеробщицы – по 80 фунтов. На Рождество и день рождения они могли рассчитывать на солидный подарок – отрез дорогой ткани, набор для вышивания или брошь. Принцессы откладывали карманные деньги, чтобы купить им что-нибудь от себя. Если костюмерша или гардеробщица заболевала, осматривал ее не аптекарь, а придворный врач. Отслужив свое, королевские слуги получали пенсию, которая неукоснительно отчислялась им каждый квартал.

Из всех слуг Альберт выделял своего камердинера-швейцарца Исаака Карта, прибывшего в Англию в составе более чем скромной свиты кобургского жениха. Старый камердинер оставался для Альберта единственной ниточкой с прошлым, и принц убивался, когда эта ниточка оборвалась. 12 августа 1858 года, когда супруги гостили в Шербуре, из Англии прилетели вести о смерти Карта. «Когда я одевалась поутру, вошел Альберт, совсем бледный, и показал телеграмму, приговаривая: “Мой бедный Карт скоропостижно скончался”… Я расплакалась, и слезы лились из моих глаз весь день напролет… Не могу представить себе, как мой муж будет обходиться без Карта… целый день мы боролись со своим горем»[140].

Работа у слуг была гораздо тяжелее, чем у фрейлин, зато им позволялось открыто высказывать свое мнение (особенно если они говорили с шотландским акцентом). Королева ценила трудолюбие и простоту. Иногда она болтала со слугами, расспрашивала их о домашних. Мир простонародья завораживал Викторию своей непохожестью, и она любила послушать, как живут обычные люди.

С фрейлинами низшего ранга королева держалась в лучшем случае безразлично и расставалась с ними без особого сожаления. Такое отношение задевало их за живое. Мэри Понсонби негодовала в своем дневнике: «Создавалось ощущение, что королева и принц равнодушно относились к работе, которую выполняли фрейлины, статс-дамы и шталмейстеры, зато со слугами держались более естественно… В результате они рисковали опошлить свой хороший вкус»[141].

* * *

Овдовев, Виктория критическим оком окинула ряды своих статс-дам и камер-фрейлин, выискивая тех, кто имел наглость наслаждаться жизнью, когда самой ей было так тошно. Из «старой когорты» уцелели немногие, среди них леди Августа Брюс, чье главное достоинство заключалось в том, что она неизменно поддакивала королеве.

Но в 1863 году леди Августа допустила чудовищную бестактность – попросилась замуж. Коварство статс-дамы сразило королеву наповал. В письме к дяде Виктория дала волю чувствам: «Вы будете весьма огорчены, узнав, что моя дорогая леди Августа в возрасте сорока одного года, без всяких на то причин, решила выйти замуж (!!!)… Такого страшнейшего горя я не знала с тех пор, как меня постигло мое несчастье! Я была уверена, что она никогда меня не покинет! Она, конечно, останется у меня на службе и часто будет проводить со мной время, но теперь, когда она принадлежит другому, все будет совершенно иначе»[142]. С деканом Вестминстера, избранником предательницы, королева долго еще не могла заговорить, но со временем нашла в себе силы простить обоих.

В общении с придворными дамами Виктория не всегда была настолько требовательна и эгоистична. Она понимала, что придворная должность может вызволить из беды обедневшую аристократку, и при выборе дам обращала внимание на состояние их финансов. В 1895 году она назначила статс-дамой Эдит, графиню Литтон. После кончины своего супруга, английского посла во Франции, графиня перебивалась на крошечный доход. При первой же встрече королева спросила участливо: «Могу ли я называть вас по имени?» То был знак несказанной милости, ведь по именам Виктория называла лишь членов семьи и самых близких подруг. Но вдовы были у нее на особом положении.

Поднаторев на строительстве Осборна и Балморала, принц Альберт готов был приступить к делу всей своей жизни – открытию Всемирной выставки в Лондоне. Переговоры о ней начались еще в 1849 году на заседаниях Королевского общества искусств, промышленности и коммерции, в котором председательствовал принц Альберт.

Идея выставки последних достижений науки и техники была не нова. В 1844 году промышленники со всех княжеств Германии собрались на выставке в Берлине, а в 1849 году еще более грандиозная выставка прошла в Лувре. Но целью этих выставок была демонстрация именно отечественных товаров, тогда как члены Королевского общества искусств мыслили более глобально. По их плану, достижения английской науки, искусств и ремесел должны составить ядро выставки, но у всех стран, от США до Китая, была бы возможность показать, кто чем богат.

Весь мир приедет в гости к Англии. У подданных британской короны, никогда не покидавших родных берегов, вдруг появится возможность пощупать разноцветные шелка из Китая, вдохнуть аромат индийских специй, полюбоваться на мраморные статуи Италии. Выставка стала бы ожившей энциклопедией, листать которую сможет как лорд, так и простой рабочий. Такой проект обязательно привлечет публику, поэтому вложенные в него средства окупятся с лихвой.

Устремления Альберта поддержали другие члены Королевского общества, в числе которых были инженер Роберт Стивенсон и архитектор Томас Кубитт. Но для того чтобы запустить процесс, потребовалась кипучая энергия Генри Коула, одного из самых талантливых людей своего времени. Он писал детские книги, редактировал газеты и журналы, занимался керамикой и устраивал выставки в Королевской академии художеств. Коула считают изобретателем первой почтовой марки, а заодно первой рождественской открытки, дизайн которой он заказал художнику Джону Хорсли. Уже в преклонном возрасте он станет директором Музея Виктории и Альберта.