Написав всё и сделав амулет, я с удивлением поняла, что никакой слабости нет и, поднявшись на ноги, ободряюще улыбнулась Севе.

— Как ты себя чувствуешь? — он тут же оказался рядом со мной и заботливо обнял.

— Хорошо, — ответила я, прислушиваясь к себе и поняла, что действительно хорошо.

— Честно?

— Да, — улыбнувшись, ответила я.

Михаил, получив амулет, тут же потерял к нам интерес, и мы, собрав вещи, которые я использовала, покинули квартиру.

Пока мы ехали домой, я всё пыталась понять, как такое может быть, и почему нет слабости, и когда наша кроха шевельнулась, улыбнулась, поняв, в чём может быть дело.

— Сева, мне кажется, я знаю, в чём дело, и почему я чувствую себя нормально, — радостно произнесла я.

— И? — он с интересом посмотрел на меня.

— Ведь я беременна тоже ведьмой! А это значит, что мы сейчас вдвоём писали судьбу и использовали наши силы сообща, понимаешь? Одной тяжело отдавать энергию, чтобы прописать судьбу, а сообща это намного легче происходит.

— Вполне возможно, — подумав, ответил он и улыбнулся. — Мои любимые ведьмочки, — поцеловав меня, он положил руку на живот и погладил его.

Я с удовольствием ответила на его поцелуй, радуясь тому, что всё прошло хорошо.

Но вечером оказалось, что не всё так хорошо, как мне хотелось бы думать. Часа через два, после возвращения домой я почувствовала слабость, и мне захотелось спать, а проснувшись в семь часов вечера и зайдя в туалет, я увидела пару капель крови на трусиках. В первые секунды я так испугалась, что даже боялась пошевелиться.

Повторяя про себя, что в этом нет ничего страшного, потому что, чувствуя-то я себя хорошо, я дрожащими руками набрала номер Эдуарда Семёновича и обрисовала ситуацию. Он тут же попросил меня приехать в клинику на осмотр, и я, не зная чего ожидать, на всякий пожарный, начала собирать сумку с вещами, боясь, что меня могут положить в больницу.

Только одевшись и собрав вещи, я спустилась вниз и рассказала всё Севе, заверяя его, что волноваться пока не стоит, и что чувствую я себя хорошо. Но говорила я, по-видимому, не очень убедительно, потому что он так испугался за меня, что даже не дал самой дойти до машины и нёс меня на руках.

Только после осмотра мы смогли вздохнуть с облегчением, потому что со мной всё было хорошо. Эдуард Семёнович заверил нас, что такое иногда бывает и бояться этого не стоит, и единственное, что сделал — это наложил запрет на нашу сексуальную жизнь.

Всю дорогу домой я печально вздыхала, понимая, что так и не узнаю, какие планы Сева строил на первую брачную ночь, но здоровье ребёнка было важнее и радовало меня то, что я не оказалась в больнице и всё нормально.

"Вот бы ещё понять, почему это произошло. Потому что я писала судьбу или это произошло бы и без этого?" — думала я, прижимаясь к Севе.

— Всё, никаких написаний судеб, пока не родишь, — твёрдо сказал он, наверное, подумав то же самое, что и я.

— Боюсь, этим уродам будет плевать на наше мнение, — вздохнув, ответила я.

— Если они будут настаивать, мы их пошлём, и я начну действовать, — решительно произнёс он.

— Но ведь мы не знаем имена ещё двух людей и неизвестно, что они нам могут сделать, — прошептала я, боясь, что наши действия могут потом вылиться Севе большими неприятностями.

— Будем решать проблемы по мере поступления. Главное, ты ни о чём не думай и не волнуйся. Я и не из таких передряг выбирался, а уж ради вас двоих, мир с ног на голову переверну, если понадобиться.

Я промолчала, надеясь, что нас вообще никто не будет трогать до рождения малышки, а потом ехидно улыбнулась, от пришедшей в голову мысли.

— Кстати, Мишенька нам теперь должен. Послезавтра Варвару Степановну обследуются, и он обрадуется, узнав, что с его матерью всё хорошо, но очень хочется устроить ему какую-то гадость. Выставлю-ка я ему счёт! Прошлый раз я содрала с него шестьсот тысяч долларов, сколько бы взять сейчас, а? — и выжидающе посмотрела на Севу. — Надо им дать понять, что обращаться ко мне часто будет слишком накладно для их кошельков.

— Логично. Главное, не перегнуть палку, — улыбнувшись, согласился Сева.

— Миллион? — подмигнув, я хитро улыбнулась ему.

— А ты жадная у меня оказывается!

— Я не жадная, — обиженно сказала я. — И мне их деньги не нужны. В нашей стране много детских домов и больниц, которые нуждаются в медицинских препаратах, ремонте и прочей помощи, вот мы и раскошелим наших заказчиков, заставив оказывать их помощь нуждающимся.

— Благородное дело, — ответил он и задумался. — Значит так, с твоего контракта он заработал шестьдесят миллионов, потом удачно вложил эти деньги и заработал ещё приблизительно столько же. В общей сложности за последний год его состояние увеличилось приблизительно на сто семьдесят пять миллионов, так что сумма в миллион долларов вполне нормальна.

— А может тогда больше взять?

— Ты не представляешь, какой наш господин Кольцов жадный. Зарабатывая десятки миллионов в год, он удавиться за пару тысяч, так что сумма в миллион здорово его огорчит, — весело сказал Сева.

— Вот и хорошо! Завтра подберу пару больниц и детских домов, куда он должен будет перечислить деньги и выставлю ему счёт, а если он начнёт выкаблучиваться, упрусь рогом и откажусь ему помогать.

— Чем ты упрёшься? Рогом? И кто же его тебе наставил? Я точно этого не делал, — смеясь, произнёс Сева.

— Я найду, чем упереться, — с улыбкой заверила я, и поцеловала его.

Засыпая в крепких объятиях Севы, я старалась не думать о плохом, и с улыбкой представляла вытянутое лицо Михаила от суммы в счёте.

Но лицо у Михаила не просто вытянулось, когда я предоставила ему расчётные счета трёх больниц и одного детского дома, озвучив сумму, а исказилось такой злобой, что я даже подумала, что у него пена изо рта пойдёт. Не сдерживая ехидной улыбки, я напомнила ему, что наши отношения изначально предусматривали оплату, и пригрозила, что откажусь помогать лично ему, если он не заплатит. Поняв, что его партнёры могут спокойно выбросить его из группы, если я объявлю, что он отказался платить и я больше не желаю с ним работать он, скрипя зубами, перечислил деньги.

Ложась вечером спать, я чувствовала такое удовлетворение, от того что, вполне возможно, эти деньги спасут не одного человека, что с удивлением подумала: "А почему я раньше этого не делала?". Но больше всего меня радовало то, что уже через три дня я стану женой Севы.

Шестнадцатого февраля мы тихо расписались. Моей свидетельницей была Нина, потому что я решительно не желала видеть кого-либо из моей прошлой жизни, а Алекс планировался свидетелем на большое торжество летом. А у Севы был свидетелем его друг Кирилл, который сейчас проживал в Германии.