Привыкли честь и мужество цвести;

В дни Федерика стал уклад ломаться;

118 И что теперь открыты все пути

Для тех, кто раньше к людям честной жизни

Стыдился бы и близко подойти.

121 Есть, правда, новым летам к укоризне,

Три старика, которые досель

Томятся жаждой по иной отчизне:

124 Герардо славный; Гвидо да Кастель,

«Простой ломбардец», милый и французу;

Куррадо да Палаццо. Неужель

127 Не видишь ты, что церковь, взяв обузу

Мирских забот, под бременем двух дел

Упала в грязь, на срам себе и грузу?"

130 "О Марко мой, я все уразумел, -

Сказал я. – Вижу, почему левиты

Не получили ничего в удел.

133 Но кто такой Герардо знаменитый,

Который в диком веке, ты сказал,

Остался миру как пример забытый?"

136 "Ты странно говоришь, – он отвечал. -

Ужели ты, в Тоскане обитая,

Про доброго Герардо не слыхал?

139 Так прозвище ему. Вот разве Гайя,

Родная дочь, снабдит его другим.

Храни вас бог! А я дошел до края.

142 Уже заря белеется сквозь дым, -

Там ангел ждет, – и надо, чтоб от света

Я отошел, покуда я незрим".

145 И повернул, не слушая ответа.

1 Читатель, если ты в горах, бывало,

Бродил в тумане, глядя, словно крот,

Которому плева глаза застлала,

4 Припомни миг, когда опять начнет

Редеть густой и влажный пар, – как хило

Шар солнца сквозь него сиянье льет;

7 И ты поймешь, каким вначале было,

Когда я вновь его увидел там,

К закату нисходившее светило.

9 Так, примеряясь к дружеским шагам

Учителя, я шел редевшей тучей

К уже умершим под горой лучам.

13 Воображенье, чей порыв могучий

Подчас таков, что, кто им увлечен,

Не слышит рядом сотни труб гремучей,

16 В чем твой источник, раз не в чувстве он?

Тебя рождает некий свет небесный,

Сам или высшей волей источен.

19 Жестокость той, которая телесный

Сменила облик, певчей птицей став,

В моем уме вдавила след чудесный;

22 И тут мой дух всего себя собрав

В самом себе, все прочее отринул,

С тем, что вовне, общение прервав.

25 Затем в мое воображенье хлынул

Распятый, гордый обликом, злодей,

Чью душу гнев и в смерти не покинул.

28 Там был с Эсфирью, верною своей

Великий Артаксеркс и благородный

Речами и делами Мардохей.

31 Когда же этот образ, с явью сходный,

Распался наподобье пузыря,

Лишившегося оболочки водной, -

34 В слезах предстала дева, говоря:

"Зачем, царица, горестной кончины

Ты захотела, гневом возгоря?

37 Ты умерла, чтоб не терять Лавины, -

И потеряла! Я подъемлю гнет

Твоей, о мать, не чьей иной судьбины".

40 Как греза сна, когда ее прервет

Волна в глаза ударившего света,

Трепещет миг, потом совсем умрет, -

43 Так было сметено виденье это

В лицо мое ударившим лучом,

Намного ярче, чем сиянье лета.

46 Пока, очнувшись, я глядел кругом,

Я услыхал слова: «Здесь восхожденье»,

И я уже не думал о другом,

49 И волю охватило то стремленье

Скорей взглянуть, кто это говорил,

Которому предел – лишь утоленье.

52 Но как на солнце посмотреть нет сил,

И лик его в чрезмерном блеске тает,

Так точно здесь мой взгляд бессилен был.

55 "То божий дух, и нас он наставляет

Без нашей просьбы и от наших глаз

Своим же светом сам себя скрывает.

58 Как мы себя, так он лелеет нас;

Мы, чуя просьбу и нужду другого,

Уже готовим, злобствуя, отказ.

61 Направим шаг на звук такого зова;

Идем наверх, пока не умер день;

Нельзя всходить средь сумрака ночного".

64 Так молвил вождь, и мы вступили в тень

Высокой лестницы, свернув налево;

И я, взойдя на первую ступень,

67 Лицом почуял как бы взмах обвева;

"Beati, – чей-то голос возгласил, -

Pacific!, в ком нет дурного гнева!"

70 Уже к таким высотам уходил

Пред наступавшей ночью луч заката,

Что кое-где зажглись огни светил.

73 «О мощь моя, ты вся ушла куда-то!» -

Сказал я про себя, заметя вдруг,

Что сила ног томлением объята.

76 Мы были там, где, выйдя в новый круг,

Кончалась лестница, и здесь, у края,

Остановились, как доплывший струг.

79 Я начал вслушиваться, ожидая,

Не огласится ль звуком тишина;

Потом, лицо к поэту обращая:

82 "Скажи, какая, – я сказал, – вина

Здесь очищается, отец мой милый?

Твой скован шаг, но речь твоя вольна".

85 "Любви к добру, неполной и унылой,

Здесь придается мощность, – молвил тот. -

Здесь вялое весло бьет с новой силой.

88 Пусть разум твой к словам моим прильнет,

И будет мой урок немногословный

Тебе на отдыхе как добрый плод.

91 Мой сын, вся тварь, как и творец верховный, -

Так начал он, – ты это должен знать,

Полна любви, природной иль духовной.

94 Природная не может погрешать;

Вторая может целью ошибиться,

Не в меру скудной иль чрезмерной стать.

97 Пока она к высокому стремится,

А в низком за предел не перешла,

Дурным усладам нет причин родиться;

100 Но где она идет стезею зла

Иль блага жаждет слишком или мало,

Там тварь завет творца не соблюла.

103 Отсюда ясно, что любовь – начало