В соответствии с задачами был сформирован аппарат военного представительства, состоявший из управления заграничного снабжения, управления по делам военных и военнопленных, военно-морской комиссии и штаба, на который возлагались разведывательные функции. Он подчинялся адмиралу А.В. Колчаку как Верховному правителю.

В конце августа 1919 года, в целях объединения всей работы военного представительства и экономии денежных средств на содержание личного состава, оно было реорганизовано в один штаб, в котором находились отделы генерал-квартирмейстера (оперативно-осведомительное, агентурно-разведывательное и шифровальное отделения), строевой и хозяйственный отделы, управление заграничного снабжения, военно-исторический и статистический комитеты.

После разгрома армий А.В. Колчака и прекращения деятельности Ставки Верховного главнокомандующего, 1 марта 1920 года, штаб был реорганизован в военное представительство и подчинен штабу Русской армии.

Организация белогвардейской заграничной разведки была представлена следующим образом. Непосредственно военному представительству подчинялись военные агенты в Англии, Бельгии, Германии, Дании, Италии, Норвегии, Нидерландах, Польше, Швеции и Чехословакии. Военными агентами в Австрии с Венгрией, Болгарии с Турцией, Греции, Сербии и Румынии руководил отдел Генштаба Военного управления. Военные агенты в Китае, США и Японии подчинялись штабу Верховного главнокомандующего в Омске. Кстати, адмирал А.В. Колчак, став Верховным правителем, разослал всем военным агентам телеграмму, в которой призвал к возобновлению работы «…на благо единой России и возрождающейся армии».

Донесения агентов первой группы направлялись в Омск (копии — в Екатеринодар), экстренные — в Омск и Екатеринодар, вторая группа непосредственно сносилась с Екатеринодаром, где сведения обрабатывались и направлялись в Омск (копией — в Париж). Копии разведывательных сводок направлялись также в штабы Северной и Северо-Западной армий.

Однако руководить из Сибири находившимися в Европе заграничными учреждениями оказалось сложно. Поэтому в июне 1919 года между адмиралом А.В. Колчаком и генералом А.И. Деникиным была достигнута договоренность о подчинении европейских военных агентов через военного представителя в Париже начальнику отдела Генштаба Военного управления. Ему же непосредственно подчинялись военные агенты в Австрии, Германии и Турции. Военные агенты в Балканских государствах «замыкались» на председателя особой военной миссии по оказанию помощи белым армиям генерала Б.В. Геруа. За Омском оставались военные агентуры в Китае, США и Японии. После разгрома армии адмирала А.В. Колчака 10 февраля 1920 года начальник 1-го отдела генерал-квартирмейстера штаба военного представительства направил телеграммы ряду военных агентов, в которых сообщал о прекращении посылки донесений в Сибирь.

Ежемесячно на тайную разведку всех агентур военному представителю в Париже и отделу Генштаба ВСЮР предполагалось выделять по 100 000 франков в месяц: на содержание военного агента — 3000 франков, помощника (Лондон) — 1000, обер-офицера для поручений — 1750. Помимо того предусматривались доплаты на содержание семьи в размере от 600 до 800 франков в зависимости от должности. Согласно докладу помощника начальника Главного штаба от 11 марта 1919 года, «отсутствие у агентов денежных средств подрывало престиж России, а сокращение их числа за границей было невозможным, поскольку могло быть истолковано как умаление собственного достоинства».

Однако каких-либо определенных кредитов в распоряжение военного представителя не выделялось, поэтому военным приходилось постоянно просить о займах либо у политического совещания, либо у других учреждений, банков и даже частных лиц.

Испытывавшие нехватку денежных средств разведчики приняли за основу идейный принцип вербовки. Упор делался на сотрудничество с агентами, «готовыми по своим убеждениям, заключавшимися в неприязни к большевизму, оказывать содействие в добывании необходимой информации». «Наибольшую, если только можно так сказать — единственную, ценность представляют собой, конечно, агенты идейные, работающие из патриотизма, — писал в послевоенные годы в эмиграции русский военный ученый А.А. Зайцов. — Эта категория агентов… заслуживает, конечно, самого глубокого уважения. Агенты платные, т.е. единственным мотивом работы которых является корысть, конечно, гораздо менее ценны, ибо главным стимулом их работы является максимальный заработок при минимальном риске».

Отметим, что в то время когда А.А. Зайцов работал над своим трудом, советская разведка весьма активно использовала в своих целях привлекательность коммунистических идей среди европейской молодежи. А вот удалось ли белым в короткий срок вербовать агентов на идейной основе — прямых свидетельств нет.

Заметим, что далеко не все имевшие отношение к организации заграничной разведки офицеры разделяли точку зрения штаба военного представительства в Париже. Более реалистично смотревший на вербовку агентов начальник штаба военного представительства в Румынии писал: «…агентура, требующая опытных и надежных работников, должна бы оплачиваться самым широким образом, особенно в наше, лишенное принципов время». А поверенный в делах в Лондоне телеграммой от 25 июля 1919 года сообщал управляющему МИД Российского правительства, что из-за полного истощения денежных средств агентура «находится в критическом положении».

«Лишенное принципов время» также являлось серьезным препятствием при вербовке секретных сотрудников на идейной основе среди русской эмиграции, представленной широким спектром политических сил. Вряд ли идея лидеров Белого движения о воссоздании «единой и неделимой» могла привлечь к сотрудничеству иностранцев. Для многих европейцев Гражданская война в России оставалась малопонятным явлением. В отличие от большевиков, белые не организовывали акций в других странах в свою поддержку. Их внешняя политика на протяжении войны оставалась пассивной.

Не имея достаточно денежных средств на агентуру, белогвардейские разведчики широко использовали другие источники информации: прессу; русские консульские и банковские учреждения, торговые фирмы и представительства, финансовых и коммерческих агентов; частных лиц, в том числе бежавших из Советской России.

Например, пресса, несмотря на существовавшую цензуру, давала богатый материал, представлявший интерес для иностранных разведок: сведения о политике государства, о деятельности законодательных и исполнительных учреждений, о настроениях различных слоев населения, об экономическом состоянии страны, о борьбе политических партий и т.д. Если из газет и нельзя было получить исчерпывающую информацию по интересующим разведку вопросам, то по крайней мере там встречался намек, где следует искать интересующие сведения.

Судя по военно-политическим сводкам, комбинированный подход в добывании информации себя оправдал.

Следует особо сказать и еще об одном источнике информации — штабах союзных армий. С целью получения сведений о Советской России и {фасной армии генерал Д.Г. Щербачев провел переговоры с начальником французского Генштаба генералом Альби. После чего специально назначенный офицер штаба военного представительства получал в русской секции 2-го бюро все оперативные и разведывательные данные, перехваты большевистского радио, донесения французских военных агентов и миссий, взамен на данные, поученные своей разведкой. Был налажен обмен информацией и с английским штабом. Но официальные контакты с союзниками, на наш взгляд, имели и негативную сторону. В ходе обмена информацией в некоторых случаях происходила расшифровка белогвардейских разведчиков перед иностранными спецслужбами, со всеми вытекающими отсюда последствиями.