– Этого сделать я не могу. Ошибки никакой нет, летчики боевые, проверенные, и за доставленные ими сведения я ручаюсь.

– А чем вы можете подтвердить такую уверенность, какие у вас есть документы?»

Документов не было, даже данные о вылетах в журнал корпуса ПВО не заносились. Офицеры ПВО заявили, что за действиями летчиков округа они не следят. Абакумов потребовал от Сбытова доложить Военному совету округа, что его, Сбытова, по законам военного времени надлежит отдать под трибунал.

Полковнику предъявили запись его слов, уже оформленную как протокол допроса, и велели подписать. Сбытов вспоминал потом: «Я написал: «Последней разведкой установлено, что фашистские танки находятся уже в районе Юхнова, к исходу 5 октября город будет ими занят». И расписался… В три часа ночи на мой КП позвонил начальник штаба ВВС Красной Армии генерал Г. Ворожейкин, сказал: «Ваша разведка была права. Это фашисты. ГКО ваши действия одобрил…» А я с горечью подумал: какие действия? Бездействие! Ведь могли своевременно нанести удар, но не сделали этого…»

9 октября

ДОКЛАД ВОЕННОГО СОВЕТА 33-Й АРМИИ

заместителю наркома обороны начальнику Главного политуправления Красной Армии армейскому комиссару 1-го ранга Л. Мехлису

1. Прорыв танков и мотопехоты противника на участке 33-й армии произведен противником в промежуток между левым флангом 17 сд и правым флангом 173 сд на участке Латыши, Хотожка.

Этот промежуток до 14 км представлял из себя лишь отдельные отряды заграждения силою всего до одной стрелковой роты. Оборонительных сооружений в этом промежутке не было никаких. Резервов для заполнения этого промежутка 33 армия не имела. Противник весь день 3.10.41 г. и в ночь с 3 на 4.10.41 г. мелкими группами и мотопехотой нащупывал фланги этих дивизий и обтекал их.

2. 17 сд южнее шоссе имела один 1316 сп, растянутый на фронте 15 км (участок 113 сд, переданной в 43 армию), а всего 30 км (Стар. Ближневичи, Хотожка).

3. Дивизии 33 армии обороняли следующие рубежи:

60 сд – Мышково – Сингаево (свыше 25 км)

17 сд – Сингаево – Подлесное (около 35 км)

173 сд – Ниж. Падерки – выс. 215.0 (около 16 км)

Такая растяжка фронта дивизий была произведена 30.9.41 г. в связи с убытием из армии 193, 113, и 18 сд.

4. Доложили Буденному, но мер никаких принято не было.

При таких обстоятельствах Сталин вызвал в Москву Жукова. На аэродроме его встретил начальник охраны Сталина генерал Н. С. Власик и привез прямо домой к Верховному. Жуков вспоминал, что, когда он приехал, Сталин разговаривал с Берией и бросил фразу – на крайний случай нужно разведать возможность заключения мира.

Руководство рейха в тот момент еще не сомневалось в своей скорой победе. Рассчитывало оно и на поддержку со стороны Японии – начнись на Дальнем Востоке военные действия, Советскому Союзу пришлось бы очень тяжко. Но существуют свидетельства, что едва ли не решающую роль в том, что японцы отказались выступить против СССР, сыграло назначение Жукова командующим обороной Москвы. Его имя в Японии было многим памятно по разгрому на Халхин-Голе.

Г. К. Жуков в октябре 1941 года. Фото опубликовано в газете «Красная звезда» по личному распоряжению И. В. Сталина

…Сталин указал Жукову на карту.

– Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов исчерпывающего доклада об истинном положении дел. А не зная, где и в какой группировке наступает противник и в каком состоянии находятся наши войска, мы не можем принять никаких решений. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать.

Жуков предположил, что немецкие войска, отведенные из-под Ленинграда, в будущем будут пополнены и переброшены на московское направление.

– Кажется, они уже… – мрачно обронил Сталин.

Командующему Резервным фронтом. Командующему Западным фронтом.

Распоряжением Ставки Верховного Главнокомандования в район действий Резервного фронта командирован генерал армии тов. Жуков в качестве представителя Ставки. Ставка предлагает ознакомить тов. Жукова с обстановкой. Все решения тов. Жукова в дальнейшем, связанные с использованием войск фронтов и по вопросам управления, обязательны для выполнения.

По поручению Ставки Верховного Главнокомандования

начальник Генерального штаба Шапошников

6 октября 1941 г.

19 ч. 30 м[ин].

Жуков заехал в Генштаб, где переговорил с Шапошниковым, и направился в сторону Можайска. Домой даже не заглянул – проехал мимо. Возле Поклонной горы машины остановил патруль и потребовал выключить фары.

Всю дорогу Жуков при свете карманного фонарика изучал взятую в Генштабе карту. Глубокой ночью он добрался до Можайска. Комендант Можайского укрепрайона Богданов доложил обстановку. Жуков отдал необходимые распоряжения по организации обороны и поехал дальше. К трем часам ночи он добрался до штаба Западного фронта. Там никто не спал. В штабе совещались командующий Западным фронтом Конев, начальник штаба фронта генерал Соколовский, член Военного совета Булганин и начальник оперативного отдела генерал-лейтенант Маландин. Впоследствии Жуков напишет, что они выглядели не просто усталыми, а потрясенными.

«Из беседы в штабе Западного фронта и анализа обстановки у меня создалось впечатление, что катастрофу в районе Вязьмы можно было бы предотвратить, – писал впоследствии Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях». – На основании данных разведки Ставка Верховного Главнокомандования еще 27 сентября специальной директивой предупредила командующих фронтами о возможности наступления в ближайшие дни крупных сил противника на московском направлении. Следовательно, внезапность наступления в том смысле, как это было в начале войны, отсутствовала. Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши войска могли избежать окружения. Для этого необходимо было своевременно более правильно определить направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Этого сделано не было, и оборона наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов противника. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось.

К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты.

В 2 часа 30 минут 8 октября я позвонил И. В. Сталину. Он еще работал. Доложив обстановку на Западном фронте, я сказал:

– Главная опасность сейчас заключается в слабом прикрытии на можайской линии. Бронетанковые войска противника могут поэтому внезапно появиться под Москвой. Надо быстрее стягивать войска откуда только можно на можайскую линию обороны.