Габрух (покорно). Я желал того, чтобы вы знали. Нужно знать друг о друге все.

Тарпова. Не верю! Не могли желать. (В порыве отчаяния и гнева.) Как можно желать, когда разделяет нас… Вы не смели! Неужели вы не понимаете, что теперь я не могу иметь с вами ничего общего. Вы же чужой! (Озлобляясь.) Вы же белогвардеец! Контрреволюционер! Устряловец! Ваше письмо в ГПУ следует передать. Вам не место у нас на фабрике. Не место в СССР. В Соловки вас нужно… Вот чего вы добились своим письмом! (Другим тоном, гордо выпрямившись.) И как вы вообще посмели мне, члену партии, написать такое письмо?

Габрух (тихо). Именно от вас мне очень горько слышать то, что вы говорите. Я считаю, что все слова и упреки ваши не имеют ни малейшего касания к нашим взаимным чувствам. Мне горько видеть и понимать, что вы находите необходимым чувства свои ставить в зависимость от того, во что я верую и как верую. Зачем это? Разве сами по себе чувства не свободны от всякой зависимости?

Тарпова молчит, опуская голову все ниже и ниже.

Габрух. Не упрекайте меня. Уважая вас, я должен был написать о себе все. Даже сейчас, после ваших слов, я снова и снова сделал бы то же самое.

Тарпова (в отчаянии). Но почему же вы не подумали о самом главном? Теперь мы с вами… навсегда, навсегда… (Неожиданно после долгой паузы каким-то таинственным голосом.) Ми-лый…

Габрух (вздрагивая). Вы мне…

Тарпова (таинственно-радостно). Я знаю, что нужно нам делать.

Габрух (заражаясь таинственностью Тарповой). Скажи скорей.

Тарпова. Ты должен перемениться.

Габрух (отшатнувшись). Как перемениться?

Тарпова (кладет руки на его плечо). Ты переменишься? Не правда ли?

Габрух (глухо). О чем ты просишь?

Тарпова (нежно). Я не могу любить такого.

Габрух (глухо). Какого?

Тарпова (кротко). Пойдем, милый! Я все сказала. (Сама берет под руку, идут к выходу.)

Габрух (останавливаясь и привлекая к себе Тарпову). Я не могу обещать ничего, но я так счастлив, так счастлив!

Тарпова (смотрит на часы). Я должна ехать, а ты — немного попозже. Нам не надо вместе.

Габрух (протестуя). Зачем? Почему?…

Тарпова. Так лучше, милый. Лучше… (Нежно смотрит в глаза, вдруг порывисто обнимает, крепко целует в губы и убегает.)

Габрух (в каком-то недоумении). Но я же не могу перемениться… Я не могу…

Занавес

Спальня Габрухов. Шторы спущены. Полутьма. Спит Сафо. На ночном столике — букет белых роз. Медленно открывается дверь из соседней комнаты. На пороге, в полосе яркого дневного света, Габрух. Он в том же пальто и шляпе, в каких был на вокзале. В руке тот же чемодан. За ним виднеется испуганная Маня.

Габрух (досадливо машет рукою позади себя, говорит шепотом). Да отстаньте вы, Маня. Идите к себе. Я сам разбужу.

Маня исчезает. В открытую дверь видно, как Габрух ставит чемодан на пол, бесшумно раздевается. Пальто и шляпу бросает на что-то позади себя, по-видимому, на стулья. На цыпочках входит в спальню. Закрывает за собою дверь. Спальня снова в полутьме. Габрух зажигает настольную лампу, повернув ее так, чтобы свет не падал на спящую Сафо.

Габрух (на цыпочках подойдя к ночному столику). Еще букет… (Нагибается, нюхает цветы.) А… сигары… (Двумя пальцами подносит к носу окурок сигары и нюхает, потом, выпрямившись, нюхает воздух в комнате, как легавая верхним чутьем. Качает головой. Берет пепельницу.) Ого, целых три окурка! (Ставит пепельницу на место, гасит лампу, оглядывается вокруг.) Да, все то же… И вещи те же… Но как будто все другое… И вещи другие… (На цыпочках подходит к окну, откидывает угол шторы. Свет врывается в комнату. Габрух снова оглядывает все вокруг себя.) Все то же… то же самое… Но как будто все другое… Отчего мне так тоскливо? (Опускает штору и, понурившись, стоит несколько мгновений у окна. На цыпочках подходит к кровати.) Хотела, чтобы я приехал… В каждом письме звала приехать поскорее. Ну, вот приехал я… Рано… Или наступило время приехать… (Садится на стул у кровати, опускает голову на руки.)

Сафо во сне вздрагивает, бормочет, ворочается. Из-под одеяла выпрастывается нога.

Габрух (точно в безумии, тянется к ноге губами). Наташа!.. Наташа!.. (Целует ногу.)

Сафо. Ай! (Вскакивает и смотрит на мужа, как человек, который еще не понимает, сон или явь перед ним. В следующую секунду, истерически смеясь и плача, повисает у него на шее.) Витик… (Гладит его по лицу, точно узнавая на ощупь.) Это ты… Это ты… Я так боялась… Милый, дорогой, любимый! Как я рада! Как я рада! Ах, как я рада, что ты приехал. Почему ты не предупредил? Милый, дорогой, любимый… Счастье ты мое… Ах, как я рада! Я так хотела, чтобы ты приехал поскорее. (Плачет, обхватив его шею руками.)

Габрух (стараясь оторвать ее руки от своей шеи). Подожди… Я предупреждал… Я посылал телеграмму…

Сафо (смеясь и плача). Противный телеграф!.. Не получала никакой телеграммы… Ах, как я рада, что ты приехал!..

Габрух. Ты мне не даешь дышать… Отпусти… (Разрывает кольцо ее рук.)

Сафо (слегка отпрянув). Милый, ты не выспался в дороге?

Габрух. Выспался…

Сафо. Но ты устал. Ты просто устал.

Габрух. Не устал.

Сафо. Но ты, наверное, простудился в Москве?

Габрух. Не простужался.

Сафо. Милый, вероятно, неблагополучно по командировке? Ты не добился того, что нужно? Да?…

Габрух (тоскливо). Ты бы одевалась лучше.

Сафо (отпрянув). Почему этот тон? Ты как будто не рад видеть меня? Я тебя так ждала…

Габрух (тоскливо). Одевайся. Я прошу. (Нервно закуривает.)

Сафо (стоит на коленях на кровати, в одной рубашке; вдруг, лихорадочно заторопившись, прикрывает себя одеялом). Отвернись. Я одеваюсь

Вместо того чтобы отвернуться, Габрух молча идет к окну. Сафо умоляюще смотрит вслед, как бы желая остановить. Габрух подходит к окну, откидывает штору, смотрит в окно. Несколько секунд, стоя на коленях на кровати, Сафо находится в каком-то оцепенении. Вдруг порывисто, с мрачной решительностью накидывает халат, надевает туфли.

Сафо (подходит к Габруху, который продолжает стоять к ней спиной). Витя!