долго и упорно заставлять себя не думать о нем, но сердце тянется в другом направлении.

— Ева, — за спиной неожиданно раздался голос Майи, и я повернулась к ней. Глаза наполняла влага, я плохо видела девушку напротив, меня трясло от разговора, и от тех слов, что наговорила Яну.

Почему в порыве эмоций мы совершаем поступки, о которых потом начинаем жалеть?..

— Боже, Ева, ты плачешь? — Орлова подошла ближе, и практически сразу обняла меня, позволяя уткнуться носом в ее плечо. Я всхлипнула, слезы покатились по щекам, обжигая кожу. Больше всего на свете мне не хотелось терять ту ниточку, что образовалась между мной и Яном. Я уже сама себя ненавидела за сказанное, но принять его методы не могла. Одно дело глупые выходки, но сейчас все по-другому, сейчас на чаше весов была человеческая жизнь. И если демон этого не понимает, он просто дурак.

— Не плачь, все хорошо, Ева, — шепнула Майя. Она заботливо гладила меня по волосам и плечам, приговаривая, как маленькую девочку. Никогда бы не подумала, что буду вот так в холле обнимать едва знакомого человека. Кажется, жизнь слишком непредсказуема.

Мы простояли, прижавшись, друг к другу, минут пять, пока у меня в кармане не начал вибрировать сотовый. Я потянулась к нему, в надежде увидеть на экране номер демона, как бы странно это не звучало, но там отразилась фотография папы.

— Я… я в номер пойду, позже увидимся, ладно? — с натянутой улыбкой сказала Майе. Она без лишних вопросов проводила меня до лестницы, еще раз подбодрила и оставила одну.

Отцу я перезвонила не сразу, только в комнате, и буквально с первых минут рассказала все, не смогла сдержаться. Мне нужен был чей-то совет, но кроме папы обратиться было не к кому. Он всегда мог найти правильное слово для меня, и пускай мы не были настолько близки, чтобы называться лучшими друзьями, но отец единственный, кто продолжал раз за разом выбирать мою сторону, даже тогда, когда я была неправа.

— М-да, — вздохнул родитель в трубку. — Какие нынче дети пошли. Ева, ты не пострадала?

— Пап, пострадал тот парень! Ян… он его скинул в бассейн, ну ты представляешь?

— С одной стороны, он поступил в корне неправильно. Жестокость жестокостью не лечат, — произнес отец каким-то задумчивым тоном.

— А с другой?

— А с другой, возможно, он просто по-другому не умеет. Ситуация заставила его переживать за тебя и не найдя другого выхода, он таким образом, огородил близкого ему человека от опасности.

— Пап…

— Как мужчина я его понимаю, а как преподаватель, нет. Поговори с ним, милая. Чужое сердце всегда потемки. Молчание и грубые слова убивают даже самых стойких. В конце концов, на то мы и люди, чтобы садится за стол и делиться своими чувствами. Не держи это в себе. Хорошо?

— Угу…

После разговора с отцом, я еще почти два часа лежала на кровати, нагло пропуская занятия по литературе. Завтра у нас будет тест, а послезавтра поздно ночью рейс домой. И все вернется на круги своя: школа, в которой мне нет места, дом, где я порой чувствую себя чужой, и даже сердце Яна, которое я своими руками закрыла сегодня. Однозначно мне не хотелось возвращаться в то прошлое, мне слишком понравилось настоящее, в нем было тепло.

Поднявшись с кровати, я присела перед зеркалом и начала поправлять макияж, замечая, с какой грустью на меня смотрит девушка с той стороны. Удивительно, как одна ночь с человеком может изменить все, даже сердцебиение. Я до сих пор помню вкус его губ, и прикосновения, словно это было пару минут назад. Кажется, оглянусь, а там на кровати сидит демон и продолжает с улыбкой смотреть на меня. Я скажу ему какую-нибудь колкость, на что услышу пошлую шуточку или очередную умную мысль, понятную только одному Яну.

Мне нужно с ним поговорить.

Повязав волосы в конский хвост, и припудрив бледные щеки, я выскочила из комнаты и побежала по лестнице на второй этаж. Однако остановилась, решив, что идти с пустыми руками не лучшая идея. Поэтому спустилась на первый, свернула в кафетерий и замерла напротив прозрачного крутящегося десертного холодильника. Там были разные пирожные: от простых чизкейков, до разных фруктовых корзинок, украшенных дорогими ягодками.

Я выбрала птичье молоко, сама очень любила его. Пирожное упаковали в прозрачную коробочку и даже приклеили сверху красный маленький бантик. Мысленно я надеялась, что Ян уже успокоился, мы сможем спокойно поговорить, а потом… если честно, я уже не думала о будущем. Впервые в жизни меня заботил только сегодняшний день, который затронул старые раны.

У дверей номера Вишневского я потопталась почти минуту, в нерешительности постучать. И до трех посчитала, и прошла туда-сюда три раза. Обыденные ритуалы, которые я использовала постоянно, сейчас почему-то не помогали. Я никак не могла перестать нервничать. Сжимала в руках прозрачную пластиковую коробочку, буравя взглядом пирожное, и искала мысленно слова, с которых могла бы начать разговор, да только слов, как назло, не находилось.

— Ты охраняешь мою комнату от злых ведьм? — послышался неожиданно голос Яна. У меня аж пирожное из рук чуть не выскочило, до того я удивилась. Подняв голову, заметила демона, облокотившегося о стенку, и разглядывающего меня, вернее мои расхаживания вокруг его номера.

— И давно ты наблюдаешь за мной? — спросила, предполагая, как со стороны странно выгляжу. Ян провел рукой по лицу, затем отошел от стенки и начал приближаться ко мне вальяжной походкой. Он не улыбался, но и былой злости во взгляде парня не было.

— Лет с шести или пяти? Я если честно уже и не помню.

— Я не… что? Ты… ты знал меня до нашей первой встречи?

— А ты думала, откуда я про твои странности знаю? — Вишневский остановился напротив, и мне захотелось сделать шаг навстречу, чтобы сократить расстояние, между нами. Но весь облик демона говорил о его нежелании становиться ближе: руки скрещены на груди, пустой взгляд, отведенный в сторону, полная незаинтересованность. Ян никогда не был таким по отношению ко мне, даже в минуты лютой ненависти. И я вдруг почувствовала, как по спине полился холод, от которого сжимались мышцы.

— Я не знаю, никогда не