Не обращая на меня никакого внимания, МУМ выпроваживает иностранцев за дверь.

— Могла бы быть и поумнее, — набрасывается она на меня, вернувшись назад. — Твоя жизнь зависит от твоей покладистости и сговорчивости. От готовности сотрудничать с властями.

— Ни о какая жизнь и речи не быть может! — орет тер Борчт. — Они все считай есть уже мертвые.

Но на него МУМ тоже не обращает внимания.

— Мы конструировали тебя, Макс, так, чтобы твой интеллект был на чрезвычайно высоком уровне. Пока твой мозг развивался, стимулировали электричеством синаптические нервные окончания.

— Почему же я тогда не могу телик запрограммировать?

Мне показалось, что Тотал тяжело вздохнул, но я решаю пока глаз на него не опускать.

— Настало время пошевелить, наконец, мозгами, — продолжает она, поджав губы. — Доктор тер Борчт — далеко не единственный человек, желающий вам смерти. У вас есть только одна возможность продолжать жить — это сотрудничество с китайцами.

Я уставилась на нее в глубоком изумлении:

— Как ты только жить можешь? Где твоя совесть? Ты готова продать детей, чтобы иностранное государство использовало их как оружие. Возможно, оружие против Америки и американцев. У меня в голове не укладывается. Ты, наверно, все уроки этики и морали в школе прогуляла. И потом, как тебе только достало наглости называть себя матерью. Да в тебя хоть бочку эстрогена[22]закачай, ты все равно никогда матерью не станешь. А как насчет их матерей? — Я махнула рукой в сторону стаи. — Пожалуйста, скажи мне, что их матери на тебя не похожи.

— Их матери — никто. Яйцедоноры. Лабораторные ассистенты, дворничихи, кто под руку попадался — всех брали. В том-то и задача была, чтобы из всякой дряни суперрасу создать. Слышишь, из мусора!

Чувствую, как в голову бросилась волна крови.

— Уверяю тебя, вы преуспели. Потому что мы и есть суперраса. И, если ты, не дай Бог, действительно мне мать, лично я произошла именно от дряни и из мусора.

Директор хлопает в ладоши, и флайбои у двери делают шаг вперед. Ари и остальные тут же подтянулись, и по их лицам я вижу: они внутренне приготовились к драке.

— Макс, ты еще ребенок, точнее, подросток, — она, по всей вероятности, очень старается контролировать свой гнев. — Немудрено, что ты не видишь большой картины. Ты по-прежнему ставишь себя в центр вселенной. Пора понять, ты только малая песчинка, и в общей картине жизни ты ничего не значишь.

— И что с того? Разве это значит, что я не человек, что со мной можно делать все, что тебе взбредет в голову? Нельзя! Нет у тебя такого права. Но ты и в другом ошибаешься: я не песчинка. Я, Максимум Райд, и я много значу и для людей, и для мира. Это ты — жалкая, холодная, никому не нужная каменная баба. Ты состаришься и умрешь в одиночестве и будешь гореть в аду вечным огнем.

Не могу себя не похвалить: моя обвинительная тирада прозвучала куда как мощно. Особенно, если учесть, что я не особенно уверена в существовании ада. Но если не в ад, то во что я точно верю, это в ведьм. Тем более, что одна из них стоит здесь прямо передо мной.

— Вот-вот, именно такое отношение я и имею в виду. Учти, твои детские оскорбления меня ничуть не задевают. Или ты будешь делать, что я тебе приказываю, или умрешь. Такой вот простой у тебя выбор.

— А я тебе говорю, что у меня достаточно интеллекта, чтобы понимать, что так просто никогда ничего не бывает. И в этом только одно из миллиона различий между нами. К тому же я с охотой сделаю все еще более сложно, чем ты себе это можешь представить.

В моем голосе звучит нескрываемая угроза, кулаки сжаты, глаза сверкают. Она даже отшатнулась.

— Видишь ли, мамаша. То, что ты меня сделала, отнюдь не означает, что ты обо мне хоть какое-то представление имеешь. Ты обо мне ни хрена не знаешь. Ты себе даже представить не можешь, на что я способна и чего я уже достигла. И вот тебе короткая информация: чипа больше нет. Так что все свои датчики и передатчики, локаторы и радары можешь спокойно нести на помойку.

Ее взгляд быстро скользнул по моей руке. Я понизила голос и уставилась ей прямо в глаза. По всему видно — она из последних сил старается не отвернуться. Я такая злая, что, подойди она сейчас ко мне, я ее на части разорву.

— Но учти, мамаша, ты еще узнаешь, на что я способна. — Я уже больше не кричу, а говорю мягким и чуть ли не нежным голосом. — И тебе до скончания дней твоих от этого будут сниться кошмары.

На скулах у нее гуляют желваки, и она судорожно дышит. Постепенно она берет себя в руки:

— Макс, ты напрасно тратишь время. Ты не можешь причинить мне боль.

В ответ я только усмехаюсь. И подождав, пока наступит полная тишина, коротко бросаю ей:

— Ошибаешься, могу.

Уверена, дорогой читатель, родители не раз отправляли тебя в твою комнату «подумать о своем поведении». В следующий раз, когда это случится и когда ты уляжешься на кровать лицом в подушку и начнешь оплакивать свою горькую судьбину, представь себе, что я стою рядом, готовая дать тебе хорошенько по башке. Потому что, когда меня посылают в мою комнату, то это чертов каземат. Без кровати и подушки, но с крысами.

Плюс, кого из вас, моих читателей, родители приковывают к стенке? Я не очень представляю себе жизнь в нормальной семье. У меня, понимаешь ли, ограниченный опыт. Но все равно, зуб даю — не многих. Ну, разве пару-тройку на миллион.

— Ну ты ей и накостыляла! — восхищается Тотал, зализывая лапу там, где ее натерли кандалы.

— А как иначе. Она же ведьма.

— Ничего, мы и не в таких передрягах бывали. Как-нибудь выберемся, — бодрится Надж.

— Не знаю, не знаю, — мрачно бурчу я, отвергая ее утешения. — Я только знаю, что грузовик Петсмарта[23]уже доставил сюда и разгружает тысячу собачьих контейнеров.

Присобаченные к стенке громкоговорители с треском оживают, и я принимаюсь стонать под новые потоки пропаганды, обрушившиеся на наши уши.

Подвигаюсь поближе к Надж и Ангелу. Цепь у меня достаточно длинная, чтобы мне сесть между ними. Раскрываю крылья и покрываю ими девочек, закутывая их в теплый кокон моих перьев. Ари спит поодаль. Или притворяется, что спит. Но Тотал не может остаться в стороне и, гремя цепью, вскакивает ко мне на колени.

Здесь тихо, полумрак. Каменные плиты просто ледяные, и холод быстро просачивается сквозь джинсы. Меня начинает бить озноб. Еще час или два, и никакие перья не спасут. Как долго еще нам ждать Клыка? Да и как он сюда доберется?